Роберт Асприн - За короля и отечество

— Да вы садитесь, капитан, — радушно пригласил Беннинг, перетягивая незанятый стул от соседнего столика. — Выбирайте себе отраву по вкусу. — Он щелкнул пальцами, привлекая внимание официантки.

Та присмотрелась и расплылась в широкой улыбке.

— Тревор Стирлинг! Что это привело тебя в наши края, милок? А мамаша твоя в курсе?

— А? Нет… — Он закашлялся от неожиданности, ощущая на себе взгляды со всех сторон. — Я, можно сказать, при исполнении. А ты как, ангелочек?

За время его отсутствия Кассиопея МакАрдль расцвела пышным цветом, превратившись к восемнадцати годам в эталон знойной солдатской мечты. Он-то помнил ее еще в косичках и с зубными скобками. Она подмигнула ему.

— Страдаю от одиночества. Тебе на вид недостает женской опеки, Тревор. Я кончаю работу в одиннадцать. Ну что, пинту крепкого?

— Ты воистину ангел во плоти. Передай мои наилучшие пожелания матушке.

Она ухмыльнулась и отправилась выполнять заказ. Он с некоторым усилием удержался от вздоха и постарался как можно невозмутимее встретить удивленные взгляды ученых.

— Так, ладно. Так что у вас за прорыв? — спросил он с наигранно-невинным видом.

Седрик Беннинг первым пришел в себя, хотя взгляд его оставался полон любопытства.

— Прорыв Беккета. Да. Старина Теренс наконец добился своего, вот что. Теория сделалась реальностью.

— Прошу прощения?

Фэрфакс Демпси, один из аспирантов, с готовностью повернулся к нему.

— Он это совершил, капитан! Путешествие назад по времени! Полное перемещение на целых шестнадцать минут, прямо в свиту Генриха Второго! Он рассказал, что слышал, как тот обсуждал со своими советниками вторжение в Ирландию! Блин, да Беккет вошел сегодня в историю! — Парень вдруг осознал двойной смысл сказанного и расхохотался. — Вдвойне вошел — и в буквальном, и в переносном смысле.

— Не понимаю только, — пробормотала Бренна МакИген, — почему он выбрал именно эти время и место, Генрих Второй… Господи Боже, кровожадный мясник…

Стирлинг почти не обратил на ее слова внимания. Он ощутил в животе зловещую пустоту — он не знал только, от недоверия или от страха.

— Вы хотите сказать, вам действительно удалось добиться перемещения во времени?

— Удалось? — резко переспросила МакИген. — Едва-едва. Беккет чуть не умер — мы с трудом привели его в сознание. — Стирлинг потрясенно уставился на нее, на что она чуть приподняла бровь — его очевидное потрясение, похоже, забавляло ее. — Возможно, доктору Беккету и удалось сегодня отладить аппаратуру, но до полноценных испытаний нам еще далеко. Собственно, подготовкой к этому мы и займемся — завтра же с утра. Он хотел повторить опыт сегодня, но нам удалось отговорить его. Его сердце едва справилось с первым перемещением — а ведь его не было всего пятнадцать минут. И меньше всего нам нужна сейчас смерть Беккета.

Стирлинг пытался переварить это, хотя ему сильно мешало то, что комната пошла кругом и отказывалась успокоиться.

— Э… — Ему пришлось прокашляться и сделать еще одну попытку заговорить. — Не объяснит ли кто-нибудь мне это немного подробнее? — Похоже, хотел он этого или нет, каким бы усталым он себя ни чувствовал, ему предстояло вникать в науку здесь и сейчас.

Зенон Милонас, до сих пор не подававший голоса, кивнул.

— Очень хорошо, капитан.

Зенон Милонас обладал наружностью одного из тех вечно унылых типов, каких ожидаешь обычно встретить в покойницкой, хотя на деле такого почти не случается. Сейчас, в битком набитом зале, в окружении возбужденных коллег он напоминал Стирлингу долговязого подростка с неловко торчащими во все стороны локтями и коленками и сознанием того, что он плохо вписывается в обстановку. Да и по взгляду его можно было бы заключить, что он встретился с худшими проявлениями того, что может выказать человеческая цивилизация, — и во встрече этой потерпел поражение.

До Стирлинга не сразу дошла причина этого взгляда, но когда он понял, осознание это пронзило его не хуже электрического разряда: Милонас был жутко напуган. Напуган результатами собственной же работы.

Это наводило на мысли, от которых Стирлингу делалось просто дурно — словно под ногами его разверзлась бездонная пропасть, когда он и трещинки в полу не ожидал. Что может натворить ИРА, окажись в их распоряжении настоящая машина времени… На Стирлинга вдруг обрушилась волна звуков: хор голосов, смех, обрывки пьяной песни, звон стаканов, шум далекого поезда в тумане. Зловещее ощущение пустоты в желудке было бы привычным — такое он испытывал перед боем, только на этот раз оно казалось вдвое сильнее. Стирлинг одним глотком опустошил стакан и махнул официантке, чтобы та принесла еще один.