Айя Субботина - Время зимы

Но, вместо того, чтоб напасть, рыбина дернулась, резко ушла вправо. Вода окрасилась кровью: Раш чувствовал ее кожей, каждым оголенным куском тела. Он чувствовал, что легкие начинают поддаваться, требовать спасительного глотка, но Хани уходила все глубже, ее косы потускнели, глаза закрылись. Только безвольные руки, словно водоросли, продолжали тянуться вперед.

Вода пошла частыми толчками, вторя ударам в груди Раша. Тьму глубин разрезали множество светлых лучей. Многие из них прошили герга, будто не встретив препятствия. Рыбина забилась агонией, пошла к поверхности, подгребая хвостом. Раша забрало в поток, потащило следом. Карманник попытался противиться, но тщетно — он потерял девчонку из виду быстрее, чем понял, что вслед за рыбиной вскинулся вверх, подлетая на добрых несколько футов. Память подстегнула тело собраться, и только благодаря этому Раш не распластался на бурлящей воде. Он снова с головой ушел в Острое море, но тут же вынырнул, отгребая в сторону. Герг бился в агонии, щелкал челюстями, будто стремился напоследок забрать с собой как можно больше душ в услужение Одноглазому хозяину морей и океанов. Лучи, — теперь Раш видел, что их сотворил волшебник с "Красного медведя", его руки продолжали светиться и с них сочились остатки света, — наделали в рыбине дырок, и та сделалась похожей на решето.

Рядом мелькал второй герг, чуть меньше, но его настигли когти орля. Раш снова бултыхнулся, опрокинутый волнами, которые нагнали крылья птицы-оборотня. Когда карманник вынырнул, орль держал рыбину лапами в том месте, где тело сужалось к хвосту, и поднимал в небо, яростно вырывая клювом куски мяса с боков. Рыба билась, старалась ухватить противника зубатой пастью, но хватала только воздух.

— Сюда, сюда, чужестранец!

Раш не сразу различил в круговерти звуков голос Берна. Но, услышав его, поплыл так быстро, как позволяли уставшие руки. Карманник стремительно коченел. Когда он был уже достаточно близко, в воду шлепнулась веревка. По ней Раша затянули обратно на борт.

Несколько коротких мгновений он выплевывал из нутра воду, после отжал воду из узла волос и только тут понял, что кинжала в них нет. Невелика потеря, решил Раш, радуясь, что пока жив.

— Где колдунья? — Не дав ему опомниться, налетел Фьёрн.

— Рыб кормит, — угрюмо ответил Раш.

И почувствовал облегчение. Все решилось так, как решилось. Девчонку было немного жаль, но может быть Одноглазый владыка будет к ней благосклоннее, чем харсты в мертвом царстве Гартиса.

"Красного медведя" опять повело. Обломок мачты "присел", распорол дощатый настил, и замер всего в паре шагов от того места, где собрались выжившие. Новый гребень воды поднял судно, но, смилостивившись, почти нетронутым вернул морю. В воде, хватаясь за доски, трепыхались северяне. Воины с "Красного медведя" спасали, кого могли, но таких было не много. Волны раскидывали людей в стороны, насаживали на обломки драккаров, — Раш насчитал уже три разбитых корабля, что чудом держались воды, — и топили, точно котят.

Но все же обе рыбины, что вертелись около "Красного медведя" перестали досаждать. Одна, та, что поменьше, трепетала под ударами орля. Птице-оборотень взлетал и бросался камнем вниз, терзал жертву крючковатым клювом и раздирал когтистыми лапами. Второй герг и вовсе исчезла из виду.

Карманник уже собрался благодарить Близнецов и леди Удачу, что не дали ему сгинуть в пучине, когда в ноздри ударил тяжелый запах ила. Не успел Раш подумать, откуда бы ему взяться, как буря улеглась. Так же скоро, как и началась. Вода сделалась гладким шелком, ветер и дождь убрались восвояси. Остались только непроглядные тучи и противная до тошноты, вонь.

— Что за новая напасть? — неуверенно сказал один из воинов.

Северяне оглядывались, ждали подвоха. Раш и сам озирался по сторонам, нащупав за пазухой пламенеющий клинок. Однажды он уже спас ему жизнь. Конечно, дело было вовсе не в кинжале, но ртутная змея в ладони придавала уверенности.

Где-то по обе стороны от драккара, темными силуэтами мелькали уцелевшие корабли. Раш не знал наверняка сколько их, надеялся, что живых окажется больше чем тех, что пошли на дно. В груди зашевелилась жалость — крохотная змейка, что дремала в нем, до этого надежно схоронившись в самом закутке. Хани. Раш посмотрел на мутную воду — частые ручьи стекали по растрепанным волосам, волнуя море разбегающимися кольцами, каждое из которых делала отражение Раша почти неузнаваемым. "Нет места жалости, помни это, когда будешь тянуть ладонь утопающему". Так когда-то сказала мать и теперь слова ее стали пророческими.