Ольга Романовская: Чужие воспоминания

Не знаю, почему, но удерживавшая меня стена рухнула, и я со всех ног припустила прочь. Увы, далеко он мне убежать не дал, настиг в конце квартала, там, где даже не было масляных светильников. Хорошо хоть на деревьях и земле лежал снег, а то бы вокруг клубилась кромешная тьма.

Снова вспышка, снова из воздуха появляется разъяренный некромант.

Мы замираем друг напротив друга, потом Наместник шагает ко мне, хватает за руку…и со стоном заваливается на мостовую, корчась от боли. Я в ужасе поднимаю глаза, и сердце чуть не выпрыгивает из груди от радости: Дэйман! А там, чуть в отдалении, еще одна тень. Лэрзен?

Светлый маг кидается ко мне, заверяет, что все будет в порядке. От него слегка пахнет паленым, вся куртка в грязи и пятнах. Приглядевшись, я понимаю, что это кровь.

Нервная дрожь расползлась по телу, я разом вдруг обмякла. Стою и, судорожно сглатывая, смотрю на прижатого к мостовой Наместника. Мне страшно, хочется домой, в тепло, чтобы это все скорее кончилось.

Что-то блеснуло в воздухе, короткий свистящий звук…

Дэйман дернулся, заслонил меня собой. Я ничего не понимаю, но вижу, как покачнулся маг. Выругавшись, он вытащил из себя кинжал. Так это Наместник пытался убить меня? Светоносный, когда же это все закончится?!

Бедный Дэймон, этот негодяй серьезно ранил его, нужно немедленно перевязать рану, остановить кровь…

В руке светлого мага полыхнул огненный меч. Он шагнул к некроманту, замахнулся и вдруг, захрипев, упал. Конвульсивно дернулась голова, меч вспыхнул и потух, растворившись в воздухе.

Нагнувшись, я увидела вошедший в шею болт. Дрожа, прикоснулась пальцами к сонной артерии — мертв.

Я вскочила на ноги, прикрывая рот рукой, прокусив губу, чтобы не закричать. Волна паники накрыла меня, я ничего не могла с собой поделать, целиком и полностью отдавшись в ее руки.

Не отрывая взгляда от тела Дэймана, я отшатнулась в темноту, а потом, не выдержав, побежала. Остановившись через два перекрестка, отдышалась, сползла по стене на крыльцо какого-то дома и разрыдалась.

Из-за меня убили человека. Из-за меня Эльма лишилась жениха.

Слезы душили меня, радужной пеленой застилали глаза.

Я не думала о том, что слуги Наместника идут по моему следу, что нужно не сидеть и рыдать, а бежать отсюда без оглядки. Я не могла, мне было все равно.

Не знаю, сколько я так просидела, может, несколько минут, может, час, но слезы постепенно иссякли, и я снова была в состоянии мыслить. И первой мыслью было: Лэрзен! Он же остался там, один на один с еще живым Наместником и его приспешниками.

Холодок пробрался в сердце, вызвав дыхательный спазм.

Неужели его тоже….? А я ведь так и не извинилась, так и не поблагодарила его. Мучила беспочвенными подозрениями, а он делал все бескорыстно.

Какая же я тварь, я ведь ничего не сделала, чтобы помочь ему, сидела тут и скулила, вместо того, чтобы позвать на помощь.

Подавив очередной приступ рыданий, я побрела обратно, предусмотрительно стараясь держаться в тени, часто останавливаясь и прислушиваясь к ночным звукам. Один из них привлек мое внимание — стук копыт. Замерев, я вжалась в промежуток между двумя заборами и увидела мелькнувшие в конце улицы огни. Вряд ли это слуги Наместника, либо стража, либо сыскари. Раз много, то стража.

И тут только до меня дошло, что будет, если они схватят Лэрзена. Если он жив, то устал, быть может, ранен и не сможет оказать достойный отпор. Да они и не станут разбираться, увидят труп и сразу возьмутся за арбалеты.

Я должна успеть первой, если он жив, я должна увести его в безопасное место.

Медир я знала, как свои пять пальцев, поэтому хорошо ориентировалась даже в темноте. Скашивая углы через чужие задворки, юркая в узкие проулки, протискиваясь между заборами, я спешила на место развязки своих кошмаров, втайне надеясь, что застану мага в живых.

Вот и та улочка. На мостовой, возле дерева, что-то темнеет. Приблизившись, я поняла, что это труп стрелка. Нож воткнут в горло, окоченевшие пальцы сжимают тетиву арбалета. В тридцати шагах от него распростерлось уже начавшее остывать тело Дэймана. Стараясь не смотреть на него, чувствуя, что глаза вновь наполняются слезами, иду дальше.

Наместник. Даже в темноте видно, как обезображен его труп. Невольно хватаюсь за живот и отворачиваюсь. Рвотные позывы не проходят, будто я и спиной продолжаю видеть это кровавое крошево плоти. Так он обходился со своими жертвами, так судьба обошлась с ним самим.

Запрокинув голову, глубоко дыша, считая до десяти, быстро перебегаю вперед, оставив позади скрючившегося некроманта. На мгновенье мелькает мысль: вдруг он жив? Она не дает мне покоя, и, перебарывая себя, я оборачиваюсь, возвращаюсь и касаюсь кисти покойного — холодна, как лед. Кровь уже свернулась, да и рот открылся. У мертвецов всегда открывается рот, приходится подвязывать им нижнюю челюсть. Глаза застыли, остекленевшие, пустые…