Александр Зорич - Семя Ветра

Навряд ли Лака предпочитал, чтобы его дочери стали рабынями в императорских женских покоях. Но их смерть, пожалуй, была для него еще меньшим утешением.

На какое-то время Герфегест перестал слушать Ваду. Непрошеные слезы застили его глаза – известие о падении Наг-Туоля было известием о смерти его подруги, тринадцатилетней лилии с медового цвета кудрями. Не одну ночь провел Герфегест в замке Наг-Туоль, но каждую проведенную ночь в Наг-Туоле он вспоминал с замиранием сердца, трепеща в объятиях своей юной возлюбленной.

Она отдавалась Герфегесту с искренностью и безответностью юности, оставив без внимания людскую молву. Герфегест платил ей любовью за любовь, но теперь, похоже…

– …Обитель Ветра пуста и Зикра Конгетлар мертв. Они не сдались живыми.

Двоюродный дядя Герфегеста опустил голову на руки, но ни одним звуком не выдал своего отчаяния. Среди питомцев мастера Зикры был его единственный сын.

– У нашего Дома нет будущего. – Каждое слово Вады было тяжелее молота. – У нашего Дома нет настоящего. Наши земли захвачены.

Вада умолчал о том, что его замок – второй по величине замок рода Конгетларов – утоплен в крови. Что он сам предпочел спасение смерти лишь потому, что долг чести велел ему поставить в известность о происходящем последних Конгетларов. А еще потому, что вассальный долг велел ему свершить ритуал передачи серебряного перстня с алмазом.

Вада был единственным Конгетларом, кто знал местопребывание отряда Лаки. Именно поэтому он приплыл в Пояс Усопших. И теперь Лаке, который после смерти Теппурта стал главой Дома Конгетларов, предстояло решить, что будет дальше и будет ли что-нибудь вообще.

Никто не решался говорить, пока не возвысит голос новый глава Дома – Лака Конгетлар.

Герфегест закрыл глаза. Медововласая возлюбленная звала Герфегеста из небытия. Наставник Зикра звал его. Пепел родителей звал его.

Наконец на заброшенной пристани зазвучал голос Лаки:

– Все имеет свое начало и свой конец. Роду и Дому Конгетларов положен предел. Против нас – Намарн, император и Синева Алустрала. Против нас весь мир. Мы можем мстить, но нам не отомстить всему миру.

Лака Конгетлар перевел дыхание. Все члены отряда, а с ними и Вада, смотрели на него, не отводя глаз. Герфегест гадал о том, куда клонит Лака.

– Сейчас мы в относительной безопасности. Нас не скоро обнаружат здесь. Мы можем уйти в глубь Пояса Усопших и умереть там – завтра, через месяц, через десятилетие. Но если мы поступим так, мы перестанем быть Конгетларами. Наше жалкое существование будет хуже смерти.

Лака обвел всех цепким, проницательным взглядом. В глазах родичей он видел согласие. Лака продолжал:

– Мы можем покинуть Пояс Усопших, рассыпаться по миру и попытаться выжить. Нас будут находить поодиночке и убивать как бешеных псов. Прежде чем умереть, мы будем убивать так, как научил нас Путь Ветра. Но если мы поступим так, мы тоже перестанем быть Конгетларами. Потому что высшая доблесть Конгетларов – оберегать Равновесие, а не кровавить клинки ради спасения собственной шкуры.

Герфегест сглотнул воздух, в котором, казалось, уже витало смрадное дыхание смерти.

– Нам остается только уйти. Уйти как Конгетларам, – сказал наконец Лака и извлек из ножен кинжал.

Никто не возразил Лаке, на указательном пальце которого зловеще блистал алмаз.

Чтобы уйти, воины Дома Конгетларов не принимают яд – это удел трусов из Дома Эльм-Оров. Чтобы уйти, Конгетларам не нужно перекусывать языки – это привилегия сумасшедших из Дома Пелнов. Укус кинжала – и пульсирующий поток жизни с левой стороны шеи выходит из берегов навсегда. Так уходят Конгетлары, направляясь в Святую Землю Грем.

Перед тем как расстаться навсегда, Конгетлары обнялись.

Затем они сели в круг.

Некогда Герфегест слышал от Зикры, как должны происходить такие вещи. Но одно дело слышать, а совсем другое – принимать в них непосредственное участие.

Почти одновременно, не сговариваясь, Конгетлары извлекли из ножен свои кинжалы, последовав примеру Лаки. Почти одновременно, сомкнув пальцы мертвой хваткой на рукоятях, поднесли лезвия клинков к шеям.

Все они были гладко выбриты – лишь Конгетлары, достигшие шестидесятилетнего возраста, получали право выбросить вон бритвенные принадлежности и отпустить такую же длинную и седую бороду, как у Зикры. Герфегест, самый младший среди собравшихся, краем глаза наблюдал за остальными и повторял их движения, толком не осознавая, что произойдет через несколько бесконечных мгновений. По его спине струйкой стекал пот.