Дмитрий Распопов - Клинок выковывается

Когда он сделал ставку на последний завершающий верхний удар после череды хитрых связок, я был готов к этому, и пират, видимо, очень удивился, когда вместо обычного ухода назад я упал на землю и проткнул его грудь снизу вверх.

Самое странное из того, что со мной происходило сегодня, так это реакция организма после боя, когда восторженные зрители орали с трибун мое имя, прежде чем на поле выходила следующая пара. Неожиданно для самого себя я понял, что мне нравится все происходящее, а то, что на кон поставлена моя жизнь, придавало моим ощущениям еще большую остроту. Раньше на хоккейных баталиях я замечал за собой подобные вещи, но не придавал им значения, только тут, испытывая страх перед смертью, я понял, что, оказывается, мне нравится тут.

«Часть денег Костел уже выиграл, – подумал я, – я уже стал третьим, правда, с такими ранами Ур’такала мне точно не победить. Значит, остается надеяться, что орк с шаманом решат принять мое предложение».

Отвлекшись на доли секунды, я сразу же поплатился за это. Орк быстро исчез из видимого поля зрения, и я потерял несколько секунд, пытаясь найти его. Расплата за невнимание наступила сразу – я успел увидеть только тень, и удар палицей отправил сначала меня в полет, а затем и в небытие. Последнее, что я успел ощутить, это дикую боль в левой стороне груди.

– Мы договорились! – резкий голос вывел меня из забытья, раздавшись гигантским колоколом в голове.

Я попытался открыть глаза, было такое чувство, что на веки мне повесили гири. Едва я попробовал повернуть голову в сторону голосов, как понял, что напрасно это сделал: звучавший ранее в висках один гигантский колокол рассыпался на множество мелких, ударивших так, что у меня перед глазами замелькали мошки, а рвота так быстро подступила ко рту, что я даже не успел повернуться набок.

– Я начинаю думать, что поездка сюда была напрасной, – раздался голос недалеко от меня, я узнал интонации управляющего. – Также уверен, что доложу его величеству и об этом происшествии.

– Господин барон, не могли же мы знать, что этот юноша – ваш слуга, – раздался раздраженный незнакомый мне голос, – и тем более нечестно было с вашей стороны спорить на его третье место, если вы знали, какой он отличный боец.

– Вы меня назвали бесчестным? – холоду голоса Костела мог бы позавидовать любой дворянин высокого полета.

– Нет, конечно, – голос перешел к льстивым нотам, – просто вождь племени не хочет отдавать его, а поскольку это его законная добыча, то тут мы бессильны.

– А та тысяча золотых, что я проиграл, ничего вам не говорит? – поинтересовался Костел. – Или вы думаете, что, зная своего слугу, я не мог бы сделать наоборот, поставив на него две тысячи, а на ваших бойцов тысячу?

– Этот поступок доказывает вашу дальновидность, господин барон, – голос стал еще услужливее, – я понимаю, что вы могли неплохо заработать на нас.

– Господин Радир, может, хватит ходить вокруг да около? – услышал я раздраженные нотки в голосе Костела. – Или вы отдаете мне моего слугу, который находится едва ли не при смерти, или я отменяю сделку.

– Я поговорю с остальными вождями, – после секундного размышления ответил его собеседник, – ждите здесь.

Лежа с закрытыми глазами, я услышал, как шелохнулись шкуры, закрывающие вход в юрту, а также приближающиеся ко мне шаги. Я открыл глаза и увидел Костела. Я хотел открыть рот, но он приложил палец к губам. Я понятливо кивнул и снова закрыл глаза, так лежать было значительно легче: свое тело я ощущал как один большой сплошной синяк, а уж о том, сколько у меня было переломано костей, я старался не думать.

По качнувшимся шкурам я понял, что Костел вышел из юрты. Не пролежав и нескольких минут, я снова впал в забытье. В сознание я больше не приходил, только чувствовал, как меня сначала подняли, потом положили на что-то твердое, а потом я долго трясся, лежа на спине. Несколько раз в день кто-то приподнимал мне голову и насильно вливал в горло горячий мясной бульон.

Лучик солнца проник мне под едва сомкнутые веки и раздражающе ярко несколько раз сверкнул. Я сощурился и попытался перевернуться на другой бок, чтобы солнце не било мне в глаза. От движения меня ударила в бок тупая боль, и я прошипел сквозь зубы ругательство. Открыв глаза, я сразу прищурился – проклятое солнце просто слепило.

«Никого нет, что ли?» – раздраженно подумал я, попытавшись перевернуться на другой бок, но остановился от резкой боли.