Дмитрий Распопов - Клинок выковывается

– Думаю, пора лягушонку поделиться с нами, кто это и зачем они сюда прибыли, – неожиданно заметил орк, – и еще мне интересно, откуда у них такое количество золота и как они ездят по степи с таким его количеством.

Я сначала хотел отнекиваться от знакомства с друзьями, но все испортил шаман.

– Что-то мне подсказывает, что барон был не настоящим, – ехидно сказал он, – а настоящий барон протирает свою блестящую дворянскую задницу, сидя между нами, Ур’такал.

– Ого!!! – Орк даже подскочил от его слов и внимательно посмотрел на меня. – А что же тогда его люди просто так его не выкупили, а устроили представление?

– Выскажи незнакомые люди заинтересованность в конкретном рабе, – старикашка противно захихикал, тыкая в меня пальцем, – цена взлетела бы до небес, и не факт, что им дали бы уехать отсюда с таким количеством золота и рабом.

– Я и сейчас не понимаю, чего ради кочевникам выпускать их отсюда с золотом, – пожал плечами орк, снова присаживаясь на карачки. – Дубиной по голове – и никто не узнает о судьбе приезжих.

– Слышал же, толковали о каких-то бумагах, балбес, – хмыкнул шаман, – видимо, у нашей дворянской задницы есть подвязки в высшем свете какого-то королевства?

Я наконец не выдержал и вмешался в разговор, который они вели, как будто меня не было рядом:

– Ничего, что я к вам спиной сижу? – язвительно поинтересовался я у них.

– Чего это мы стали бы возражать? – удивился орк.

Пришлось мне рассказать им анекдот из своей старой жизни, перекроив его под местные реалии. Таксист превратился в конюха, женщины – в благородных дам, но анекдот не потерял и здесь своей актуальности, поскольку оба сразу въехали в его смысл.

– Ты с темы не уходи, лягушонок, – посмеиваясь, ответил орк. – Расскажешь нам о посетителях? Они вообще-то деньги немалые поставили и на тебя, и на нас.

– Не вижу смысла, – отрезал я, – если только вы не поможете нам и Загиял не победит в битвах.

– Не понятно, что мы с этого будем иметь? – Шаман впервые посмотрел прямо на меня, и я почувствовал, как внезапно у меня каменеют все мышцы и я не могу пошевелить ни одним пальцем.

Под взглядом его стального цвета глаз я почувствовал себя полностью беззащитным и понял, что в таком состоянии он может просто подойти и сделать со мной все, что захочет, если подобное произойдет на арене.

– Ты, допустим, получишь свободу, кочевники лишатся денег и будут злы, а мы-то что с этого поимеем? – переспросил шаман, не отпуская меня из-под своей власти.

– Снова предлагаю вам нормальное место работы с достойной оплатой, а также проживанием и едой, – прохрипел я, чувствуя, как сжимаются на моем горле невидимые пальцы. Шаман явно решил показать мне свое искусство. – Вы же отказались в прошлый раз, – прохрипел я через минуту, чувствуя, что теряю сознание от нехватки кислорода.

– В нынешнем свете все выглядит несколько иначе, – задумчиво ответил вместо шамана орк. – Эй, Загиял, он сейчас грохнется же!

Я почувствовал, как воздух снова врывается мне в легкие, и закашлялся, растирая горло руками. «Проклятый шаман, – мелькнула в голове мысль, – и как с ним на арене-то бороться, если нельзя даже пошевелиться?»

– Ему еще нужно стать третьим, Ур’такал, – задумчиво ответил шаман, отворачиваясь и смотря на другую арену, откуда практически беспрерывно доносились крики и рев животных, которых готовили к сражениям.

Кровь сочилась из раны на голове, закрывая мне обзор левым глазом, но времени утереться у меня не было – орк осторожно подкрадывался с той стороны, которую я не видел. Он осторожничал. Две колотые раны заставили Ур’такала принять меня всерьез, и он уже не стремился закончить бой одним ударом, как поступал до этого с другими противниками.

Стараясь повернуться к нему тем глазом, который не был залит кровью, я слегка оперся на пятку копья, чтобы дать раненой ноге отдых. Прошедшие за день бои оставили на мне множество следов, самыми серьезными из которых были открывшиеся едва зажившие раны, а также нога, рассеченная саблей пирата, – третьего моего за сегодня соперника.

С начала боев я хоть и нервничал перед каждым боем, но небольшое дрожание рук и ног сразу прекращалось, как только начинался бой. Из всех бойцов до орка самым серьезным оказался тот злополучный пират. Он так быстро вращал свою саблю, что ее движения порой сливались для меня в одно; от поражения в том бою меня спасли только чрезмерная его самоуверенность и моя небольшая хитрость. Подыгрывая ему, я все время делал вид, что боюсь его верхних атак, отступал перед ними и блокировал все остальные.