Карен Монинг - Магическая страсть

Я прогнала страх перед единственным оружием, которое могло им угрожать, выхватила копье и сдернула с него ножны. Я повела лезвием перед собой, угрожая.

– Не подходите! – скомандовала я. – Это реликвия Видимых. Она может убить даже принцев! И не пробуйте! – Я ткнула копьем в сторону ближайшего Фейри.

Он остановился, взглянул на копье, потом на своих собратьев, потом снова уставился на копье таким взглядом, что я тоже на него посмотрела.

И с ужасом поняла, что моя рука медленно, очень медленно поворачивает смертоносное лезвие прямо на меня. Острый кончик копья, от которого я могла сгнить заживо, приближался к моей коже. Я попыталась направить его на Фейри, но не смогла пошевелиться. Мозг отдавал приказы, но тело не слушалось.

Изнасилование само по себе было жуткой перспективой. Но умирать, как Мэллис, я не собиралась.

Когда острие оказалось в нескольких сантиметрах от моего тела, я попыталась отбросить копье, надеясь, что они забыли заблокировать эту возможность… Это сработало, механизм расслабления включился, в то время как попытка сопротивления – нет. Однажды я пойму, почему так происходит. Копье улетело вглубь часовни. Чаша со святой водой перевернулась, когда копье ударилось о нее; вода зашипела, коснувшись лезвия.

Принцы обрели форму и перестали меняться. Передо мной были невероятно прекрасные мужчины. У меня заболели глаза. Я беспомощно забормотала какую-то невнятицу. Фейри были совершенно голыми, если не считать ожерелий на шеях, которые казались слитками жидкой тьмы. Гладкие золотистые тела были покрыты сложной вязью татуировок, которые менялись, словно картинки в калейдоскопе. В сияющих глазах принцев сверкали молнии.

Мне показалось, что я услышала раскат грома.

Я не могла смотреть на принцев. Мои глаза отказывались воспринимать их красоту. Я отвернулась, но Фейри снова оказались прямо перед моим носом. Они заставляли смотреть на себя, приковывали к себе взгляд. Мои глаза открывались все шире и шире.

Я вытерла слезы, катившиеся по щекам. Они были кровавыми – в буквальном смысле слова. Кончики пальцев окрасились в розовый цвет.

И вдруг на моих пальцах сомкнулись губы принцев. Мягкие языки слизывали мою кровь, клыки обжигали холодом. Во мне проснулась тварь гораздо более древняя, чем Дикая Мак. Я совершенно не могла ее контролировать: она вскинула руки над головой, празднуя победу, наслаждаясь чувством свободы и похоти, которая ее разбудила.

Она была рождена для этого. Все это время она ждала возможности насладиться свободой. Здесь. Сейчас. С ними.

Ради такого секса стоило умереть.

Я сбросила ботинки. Фейри сняли с меня джинсы и белье, поворачивая, как куклу, целуя, пробуя, облизывая. Они брали меня снова и снова, забирая дикую жажду секса и возвращая мне ее удвоенной, утроенной, и постепенно эта жажда стала больше, чем я, чем они, чем мы все, – она превратилась в самостоятельно живущую тварь.

Каким-то дальним уголком сознания я понимала весь ужас того, что со мной происходит. Я целовала их прекрасные губы и чувствовала, что в принцах нет ничего, кроме пустоты. Под их гладкой золотистой кожей, под волнами эротизма, в котором я тонула, не было ничего, кроме океана… Меня.

Я захлебывалась и понимала истинную природу этих Фейри. Они стремились к тому, чего были лишены изначально, к тому, чего хотели больше всего: к страсти, желанию, огню жизни, способности чувствовать .

Давным-давно в них исчез какой-то жизненно важный компонент. Может, он вымерз за семь долгих тысячелетий, проведенных в тюрьме, или же его недоставало изначально, поскольку эти Фейри были созданы неполной, неверной Песнью Творения, такой же несовершенной и пустой, как они сами. Как бы то ни было, они могли чувствовать только через секс. Они являлись властелинами похоти, вечной музыки, которая отсутствовала в их реальности, они окружали себя тем, что могли создавать только при помощи людей.

Пока человек мог чувствовать , они тоже это могли, поэтому пользовались возможностью до тех пор, пока их «музыкальный инструмент» не рассыпался в прах. Тогда концерт заканчивался, а человеческое тело, которое делилось с ними эмоциями, становилось таким же пустым и холодным, как то, что заменяло им душу.

Мучаясь от ощущения пустоты, Фейри находили очередную жертву, чтобы снова играть, снова вызывать в ней самые чистые, ничем не замутненные эмоции, которые они могли понять и принять через секс. Они усиливали полученное, возвращали – и опять отнимали. Мой оргазм каждый раз казался мне смертью и возрождением. Секс был жизнью, кровью, которой Бог наполнил пустоту во мне. Я снова и снова делилась этой жизнью – и получала ее назад.