Наталья Егорова - Умный дом

Егор открыл глаза, судорожно глотая воздух. Простыни были мокрыми, хоть выжимай, а в глазах еще стоял недавний сон: едва не задушившие его клубы желтого тумана и статуя с Ольгиным лицом. Только на этот раз статуя была железной.

Хорошенький такой кошмар. В самый раз после вчерашнего.

Они до двух ночи лазили в поисковиках, но толстого червяка в перевязочках-лапках не нашли.

— Может быть, это тоже надо смыть?

— Я с краешку попробовал, там ничего нет. Только исходная картина.

Ее лицо было совсем рядом, глаза в мягком свете монитора отливали изумрудом. Волосы пахли свежо и чуть горько, где он чувствовал такой же запах?

— Может быть, виньетка? Зашифрованные инициалы?

— Грубовато для виньетки.

— И кстати, «останови именем» — это чьим?

— Понятия не имею. Папа был Александр Иванович.

Егор фыркнул и, не сдержавшись, расхохотался в голос.

— Ты чего? — возмутилась Ольга.

— Ой, не могу… портрет… — еле выдавил Егор. — Дедушка Ваня…

Ольга перевела взгляд на картину и тоже согнулась от хохота.

Когда приступ смеха прошел, они некоторое время молча смотрели друг на друга, словно не узнавая. Потом медленно, будто во сне, Егор потянулся губами к невероятно красивому лицу девушки. Но поцелуй на фоне демонического портрета — в этом была такая голливудская фальшь, что Егор застыл на полдороге.

Наверное, Ольга тоже это почувствовала, потому что одним стремительным движением скользнула за дверь:

— До завтра. Спокойной ночи.

— Хозяин, спокойной ночи, — немедленно отозвался вездесущий Марвин. — Гость, спокойной ночи.

И вот — ничего себе спокойная ночь! Что сказал бы Фрейд о подобном кошмаре?

На кухне Марвин нарезал копченую скумбрию идеальными прозрачными ломтиками. Интересно, а руки он сам себе мыть будет, рыба-то жирная?

— Гость, здравствуй.

— Привет, Марвин. Где Ольга?

Молчание. То ли команда неверна, то ли верному роботу не положено сообщать о местонахождении хозяйки. Ну и ладно.

Егор с аппетитом слопал почти всю скумбрию и отправился в кабинет.

Системный блок они вчера водрузили обратно на стол, только крышкой закрывать не стали. Маслов удивился, куда подевалась пыль; не иначе кто-то из пылесосов постарался. Представилась таблетка-уборщик, с жужжанием взлетающая на стол, как маленькое домашнее НЛО.

Егор снял «дедушку Ваню» со стола и поставил лицом к стенке. Взгляд скользнул по «останови именем». Еще одна загадка, но это пусть Ольга думает. А мы поищем червяка.

Через шесть часов он устал, как собака, и только бесцельно тыкался от ссылки к ссылке, пропуская пестрые изображения мимо сознания. Но сердце екнуло раньше, чем он понял, что видит.

Хитро изогнутая колбаса с небрежными поперечинами-лапками.

Китайский дракон.

Три дракона? Егор с силой потер глаза и вышел на следующий круг поиска.

Символ силы и доброты… доброе животное, не имеет ничего общего с ужасными драконами в европейской геральдике… три основных вида дракона — кажется, вот она, тройка. Лунг живет в небе, Ли — в океане, Чиао обитает на болотах. Ну и что с этим делать?

Кстати, вроде бы есть такие электронные драконы…

— Марвин, у нас есть дракон?

— Дракон нет.

— А был?

Молчание.

— Марвин, у нас был дракон?

— Дракон нет.

Нет так нет. Идем дальше. Усы… борода… примитивная форма называется куей; куей — какое хорошее слово. Зимой впадает в спячку… буддизм… запретный город в центре Пекина… жемчужина в лапах дракона… дракон в китайской алхимии означает ртуть, а также сердце и кровь…

Кровь. Черт побери, а если просто — кровь! Три — значит, три капли. Это же магия, а магия крови — самая сильная, это во всех ужастиках пишут. Ужастиках, м-да…

Егор аккуратно выключил компьютер.

Остается еще неведомое имя, но почему бы не попробовать сразу? Глядишь, дадут какой-нибудь знак.

В подвале он методично перенес банки на соседние стеллажи. Отодвинул легкий каркас, потом еще один, освобождая стену.

Ага, так мы на правильном пути!

У самого пола небрежно нарисована морда — то ли медведь стилизованный, то ли вообще гоблин какой-то. Наплыв штукатурки вполне сходит за высунутый язык.

Ну что, экспериментатор, приступим?

Егор примерился булавкой. Неприятное ощущение: чувствуешь себя самоубийцей, даже если это всего лишь булавочный укол.

Алая капля набухла на подушечке пальца и расползлась по руслам папиллярных линий, даже не собираясь падать вниз; возможно, укол оказался слабоват. Маслов присел на корточки и прижал окровавленный палец к каменному языку.