Вера Камша: Синий взгляд смерти

Эпинэ кивнул и прикрыл руками глаза. Черный и серый от траура птичник был ужасен в своем однообразии. Навязчивом, громком, вездесущем. «Я никогда не забуду этот ужасный день» — одна и та же фраза раздавалась со всех сторон, выныривая из всхлипываний и вздохов. Приходилось отвечать хотя бы кивком, и Робер отвечал, только дамы и девицы не отставали. Старшие норовили ухватить под локоть, младшие изящно спотыкались, и все подносили к глазам вышитые платочки, но Эпинэ не верил ни слезам, ни подвернувшимся каблучкам. Те, кому было больно, не брали Проэмперадора Олларии и графиню Савиньяк в кольцо, не намекали, не просили, а молча дожидались конца церемонии и исчезали. Как Марианна.

— И кто бы это мог шуршать? — Арлетта задумчиво протянула руку за спину, вытащила его крысейшество, рассмотрела со всех сторон и водрузила на стол. — Кажется, я все-таки не боюсь крыс... Ты обратил внимание, как интересно разъезжались послы?

Не обратил, потому что подбирал слова для Капуль-Гизайлей, думая, что те все же подойдут. Барон и баронесса присутствовали на всех церемониях, но к Проэмперадору не приближались. Закутанная в черное Марианна смотрела только на гроб; кажется, она вообще не произнесла ни единого слова. Коко раскланивался со знакомыми и незнакомыми, при этом тщательно избегая Эпинэ. Робер этого и добивался, только все равно не отрывал глаз от вуали Марианны и черной шляпы барона, пока их не скрыли приживалы старухи Фукиано.

— Я плохо разбираюсь в послах, — признался Робер, с сомнением глядя на забравшегося в отвергнутую клубнику Клемента.

— Посол Гайифы уехал с одним лишь йернцем. — Графиня говорила тоном проверившего склады интенданта. — Агариец откровенно навязался ардорцу и улаппцу, которые в восторге явно не были. Бордон с кагетом вцепились в алата и фельпца. Мелкие господа с Померанцевого моря очень не хотят принимать у себя морисков, так не хотят, что рвут старые союзы, даже не пытаясь делать хорошую мину.

— Наверное... Жаль, на севере мориски нам не помощники.

— На севере мы поможем себе сами. Главное — выдержать летнюю кампанию, но это не наше с тобой дело. Ты решил, что делать с прошением Рокслей?

— Нет... Наверное, регент... Регенты...

— Рудольфу и Рокэ есть чем заняться. Проэмперадор Олларии ты, и ты должен не только кормить, защищать и хоронить, но и судить.

— Для всех Катари умерла родами.

— Слухи ползут. Дамы, слуги, гвардейцы — все они люди, а люди болтливы, только дело не в сплетнях. Есть преступники, есть закон и есть ты. Твоего решения ждут все, кто знает правду, а их немало. В том числе и таких, от кого следует ждать пакостей.

— Я понимаю... Закатные твари, тетка Маран вечно твердила «я понимаю, я понимаю...». Ее повесили, а потом сожгли Сэ!

— Закон запрещает вешать женщин. Даже убийц.

— Но убивала не эта коза, а Дикон! Фрейлину, Катари, Штанцлера... А до этого были яд и приговор Алве!..

Он все же не выдержал, заорал, но графиня предпочла не заметить.

— Я вспомнила о другой убийце. Плахи эта тварь избежала; надеюсь, она хотя бы угодила в Закат. Это уже не наше дело, в отличие от Рокслей, без которой Катарина осталась бы жива. Я была фрейлиной, с тех пор во дворце ничего не изменилось. Пойми, за спиной едва ли не любой беды стоят мелочи. Гаденькие, голодные... Вроде мух, что откладывают лошадям под кожу личинки, только лошади живут и с этим, а люди — не всегда.

— Хотел бы согласиться, но не могу... — Они никогда так не говорили с Жозиной! Да и с отцом, и с дедом... — Я решу с Рокслей позже... Посоветуюсь с его высокопреосвященством...

— Вряд ли тут нужен эсператист, но почему и не поговорить с умным священником? Левий знает жизнь, и я склонна ему доверять, хотя предпочла бы, чтоб тебя окружали люди... повыше. Малыши слишком часто пытаются перепрыгнуть высоких, а не перепрыгнуть, так укусить или толкнуть.

Робер воззрился на собеседницу. Она намекала на что-то серьезное, только обсуждать сейчас Левия не хотелось. Как и Дикона.

— Сударыня, вы, наверное, устали?

2

— Вы, наверное, устали? — попытался удрать в вежливость Робер. — Я никуда не годный хозяин...

— Для военного — годный. — А гладить крысу не так уж и противно. — Устала не я, а ты, но сейчас ты не уснешь, разве что напьешься.

— Я не могу напиваться... Клемент вам в самом деле не мешает?

— Нисколько. — В родственных связях есть свой смысл. Престарелая тетка может отвесить племяннику подзатыльник, но вразумлять подобным образом Проэмперадора, даже если он сын подруги? — Кажется, сюда идут...