Татьяна Тихонова - Дьюри

Я иногда оглядываюсь на нее, вижу ее и опять принимаюсь подметать в своем доме. Дом мой огорожен четырьмя палочками, там у меня хранятся очень важные вещи: ведерко для песка, пупсик, носовой платок, который сейчас укрывает Ирочку, моего пупса, и дудка… Дудку, серую, почерневшую в некоторых местах, я таскала везде за собой, и теперь она стояла рядом с Ирочкой, выполняя роль стража.

Закончив подметать дом, я поворачиваюсь к маме, и кричу:

— Мама, смотри, у меня порядок в доме…

В эту минуту за моей спиной, я сейчас это вижу отчетливо, словно мне кто-то показывает его, появляется человек. Странное, очень белое лицо, белая мучнистого цвета рука протягивается к моему дому, и забирает самое важное из него — старую дудку… Она исчезает мгновенно в кармане прохожего, я оборачиваюсь, замечаю пропажу и еще некоторое время вижу его высокую фигуру в толпе, кричу маме, она подходит, но прохожего уже и след простыл…

— Мы купим новую дудочку, Олюшка, не плачь…

Но я горестно мотаю головой и говорю сквозь слезы:

— Нет, мне нужна моя дудочка…

…Я проснулась. Сквозь плотно задернутые шторы пробрался солнечный луч. Разрезая ночной сумрак комнаты на две части, он прочертил светлую полосу на стене, на лице Сато… Клоун поднял голову и посмотрел на меня:

— Доброе утро, Олие, — проскрипел он.

Я улыбнулась, хоть какое-то неприятное чувство и шевельнулось во мне при звуке его голоса. И обернулась к Милиену. А его не было. Одеяло было откинуто, вместо Мильки валялся его длинный синий носок.

— Милиен… — позвала я, вытянув шею, думая, что тот сидит, спрятавшись, где-нибудь за высокой кроватью.

Тишина. Голова Сато была по-прежнему запрокинута, словно она, откинувшись, так и повисла на мягкой тряпичной шее.

Я снова посмотрела на него, уже внимательнее. Но его синие, почти круглые глаза ничего не выражали, а улыбка до ушей показалась мне на этот раз какой-то отчаянной. Иногда, когда человек вот так очень уж ярко улыбается, на него бывает больно смотреть. Вот и мне было отчего-то больно смотреть на милькиного клоуна…

Да, комната была пуста. Если не считать Сато… А не считать его я уже не могла.

Посмотрев на себя и свою мятую одежду, я, вздохнув, решила сегодня же обратиться с просьбой к Брукбузельде подыскать мне хоть что-нибудь. И, зачем-то поправив голову клоуна, вышла из комнаты.

Спустившись вниз, я нашла Брукбузельду на кухне. В кастрюльке пыхтела каша, большой, с начищенными боками чайник шумел во всю, горка золотистых оладий на белом блюде исходила теплым духом молока, муки и масла…

Стащив одну оладью, ткнув в стоявшую рядом в миске сметану, я засунула ее в рот… Брукбузельда оглянулась на меня и рассмеялась.

— Проголодалась? Бери чашку, наливай чай…

Обхватив большую белую кружку руками, я некоторое время следила за прыгающим зайчиком на янтарной поверхности чая и таскала одну за другой оладьи.

Брукбузельда, шикнув на поползшую было из кастрюльки кашу, и, вернув ее тем самым в родные берега, наконец, сняла ее и отставила на край печи — допревать.

— Где все, Бру? — спросила я ее, когда она подсела ко мне, сложив руки перед собой на столе.

Была она вся такая аккуратненькая, круглолицая… Светлые длинные волосы были подобраны кверху шпильками. Она опять засмеялась. Небольшие ее глаза, лучистые и добрые, смотрели на меня открыто… От этого взгляда мне становилось понемногу легче, странный сон и жуткий Сато со своим утренним приветствием отступали.

— Принц Милиен, только проснулся, сразу потащил Никитари в конюшню. Он так расстроился, что вчера его не разбудили, а унесли спать… — полная ручка Брукбузельды поправила видный только ее глазу непорядок в ряду тарелок и ложек на столе, — а король еще не появлялся… — добавила она очень сдержанно. И осторожно сказала: — Мне Никитари сказал, что ты из Асдагальда.

Я отметила, что сегодня она назвала Харзиена королем. И отхлебнула чай. Вкусный… Черный чай. Ее второй вопрос застал меня врасплох. Значит, я из…

— Как ты сказала, Брукбузельда? Асгадальда?

— Асдагальд, земли людей… — повторила Бру. Она пожала плечами: — Почему ты спрашиваешь? Разве ты сама не знаешь, откуда ты?

— Я то знаю, — улыбнулась я, — вот только как это у вас называется, я не знаю… Теперь буду знать. И что — много у вас таких, как я?

Ее тонкие бровки удивленно вспорхнули вверх.

— Что ты?! Я, по крайней мере, не видела никогда! — воскликнула она, — только вот чай, да разные штуковины диковинные от вас привозят торговцы, навроде кофемолки, мясорубки… Придумают же люди! Но оно и понятно, как же прожить без магии?! — рассмеялась она, — как ланваальдцы?!