Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне

— Доброй ночи, Сташи.

— Доброй ночи, Кали.

В гнезде у каждого был свой ящик. Люди называли их гробами, но это не правильное слово. Просто красивые деревянные коробки с крышками. Чтобы чувствовать большую безопасность от света. Они стояли на небольших возвышениях, сложенных из камней. Кали медленно спустилась по ступеням. Ее обнаженное тело напоминало статуи богинь из древних храмов. Но она останется второй, даже после смерти матери Сташи. Это отравляло ее беспечное, лишенное долгих раздумий существование.

Она раз, за разом пыталась сделать то, в чем природа отказала навсегда. Ей не нужен был ребенок, но возможность выносить его — отчаянно. Хотя именно Кали сейчас имела максимум влияния в клане, временная власть ничего не стоила. Наследник получает все. А Кали не сможет продолжить род отца и, значит, никогда не займет место Сташи.

Вот оно — напоминание. Маленькая девочка, которую Кали ненавидела чуть сильнее, чем прочих. Странное существо, рожденное смертной, без ведома клана. Но кто посмел бы возразить отцу? Лишь безумец. А младшая дочь вампира росла. Никто из них не менялся, кроме девчонки. Сташи.

Кали выглядела ровесницей приемной дочери, но была гораздо старше. Когда-то между ними намечалась нежная дружба, завязанная на плотских утехах. Кали полагала, муж догадывался. Он всегда все знал, но подобные шалости его не интересовали.

— А ночь свежа, — промурлыкала Кали, трепещущими ноздрями втягивая воздух. Глаза ее пылали багровым неутоленным голодом. Сташи стояла на холодном полу, но почти не ощущала сырости промерзших плит.

— Ночь прекрасна.

— Пойдешь к матери? — Спросила вампирка, ласково улыбаясь. От улыбки веяло холодом. Но падчерица безмятежно ответила.

— Да. Я сыта и хочу ее видеть. Тебе давно пора усвоить простое правило, Кали. Держи голод в узде.

— Тебе жалко мяса? — зло прорычала женщина, ощеряясь, словно дикое животное. Сташи пожала плечами. Все равно. Манящие запахи ночи сводили с ума. Зов. Ему трудно противиться.

— Лисицу, слишком часто бегающую в курятник, выслеживают и убивают. Ты можешь навлечь беду. Постоянно ешь, а в последний раз мужчина едва не перекинулся. Знаю, ты возвращалась и добивала. Отец обмолвился, что не хочет детей. Тем более таких, безумных.

Кали зарычала. Ее верхняя губа приподнялась и открыла ряд длинных зубов, с сильно выступающими резцами. Лицо исказилось безумием проклятия, и лишь усилием воли женщина вернула прежнюю, холодную и безупречную маску. Вампирка плохо контролировала себя. Лишь речь заходила о детях, срывалась.

— Я аккуратна. Убиваю и сушу до дна. Ты разводишь церемонии, оставляешь в живых.

— Много мертвых плохо. Они начинают волноваться.

— Не тебе о том беспокоится. Полукровка! — Огрызнулась женщина и тут же получила удар по лицу. Лапой. Мгновеньем позже две крупные черные кошки с горящими глазами кружили по каменным плитам, заунывно воя.

— Хватит! — Войдя, отец подхватил кошек за загривки и тряхнул. Затем отпустил, и хмурая дочь поднялась с пола, следом за разъяренной женой.

— Она чистых кровей. Полукровка ты, — обронил мужчина, посмотрев в сторону Кали. Его узкое лицо исказилось злой гримасой, — умерь аппетит. Я видел чеснок на окнах. Дочь, держи язык за зубами. Моя жена старше тебя. Где была два дня?

Сташи угрюмо молчала.

— А…вернулась воровка. И шлюха здесь, — пронеслось эхом под сводами зала. Мужчина шел скользящей походкой, пряча ядовитую улыбку. Клаас. Один из безумных детей, не рожденный, а ставший. Сташи не понимала, что такое не любить, но знала значение слов. Она не любила находиться рядом с ним.

Узкие губы мужчины растянулись в ехидной усмешке.

— Доброй ночи. Хочешь знать, зачем твоя дочь постоянно ворует деньги? — Сташи перевела взгляд на брата. Вцепиться бы в его глотку. Отец спокойно слушал, — она берет деньги из сокровищницы, чтобы отдать пище. Разговаривает с низшими, сам слышал. Оставляет им золото. Еще и вчера такое сотворила…

— Хватит, — отрезал вампир. Обвел детей тяжелым взглядом:

— Где Ирик и Лакасу?

Клаас увял. Его ехидная улыбка чуть поблекла.

— Может внизу.

Воспользовавшись моментом, Кали начала ластится к мужу. Он осадил и ее:

— Если не успокоишься, запру на несколько недель. Напомнить историю Вэги? Она чуть не погубила всех. Я и тобой пожертвую также легко, если остальным будет грозить опасность из-за глупости или жадности дуры.

Женщина оскалилась и отступила. На шее проступили вены, россыпью по щекам и под глазами вздулись капилляры. Она тяжело дышала, но злить мужа сильнее побоялась. Отвернулась к стене и беспомощно кусала губы.