Мари Бреннан - Естественная история драконов - Мемуары леди Трент

Выбравшись из-под одеяла и встав с кровати, я обнаружила, что воздух в комнате очень и очень холоден. Дрожа, я поспешила отыскать халат и тапочки. Это помогло согреться настолько, чтобы приняться за поиски сундука с более приличной одеждой. Вчерашняя грудой лежала на полу, перепачканная и изорванная так, что починить ее было совершенно невозможно.

Вскоре мне посчастливилось отыскать одно из простых и крепких платьев, приобретенных перед отъездом из Ширландии – на пуговицах, до которых я могла дотянуться сама. Стоило мне покончить с последней из них, как скрипнула дверь, и в комнату с опаской заглянула та самая девушка, которую я видела накануне вечером.

Друштанев

Она была высока ростом и обладала тем сложением, которое мы так вежливо называем «дюжим» и восторгаемся, обнаруживая его у крестьян; с резкими, выразительными чертами лица и роскошными темными волосами. В тот миг лицо ее выражало тревогу, очевидно, вызванную тем, что я одеваюсь сама.

Из слов, лавиной обрушившихся с ее языка, мне удалось понять, что ей предстоит стать моей горничной. Этого я и опасалась. Ее требовалось обучить исполнению своих обязанностей, начав с покупки колокольчика, при помощи коего я могла бы вызывать ее, когда проснусь. Однако с этим я решила повременить и подняла руку, призывая ее замолчать.

Когда она послушалась, я спросила:

– Ча продвир э штрайц? Как тебя зовут? – по крайней мере, я надеялась, что сказала именно это.

– Дагмира, – отвечала она.

– Дагмира, – повторила я. – Изабелла Кэмхерст эйи. Же «миссис Кэмхерст» чи век алыч.

Эту фразу я повторяла множество раз, пока не уверилась, что произношу ее хотя бы не хуже, чем наши чиаворские возчики. «Я – Изабелла Кэмхерст. Ты должна обращаться ко мне “миссис Кэмхерст”». Если уж придется учить эту девушку обязанностям горничной, начать следовало с установления границ. Ведь я была ее нанимательницей, а не ребенком, которого всюду нужно водить за ручку. Должное уважение – прежде всего.

Вспоминать о том, что любой выштранский ребенок знает об этой местности и местных обычаях куда больше, чем я, не говоря уж о знании языка, совершенно не хотелось.

Для дальнейшей демонстрации своих лингвистических достижений я спросила Дагмиру, куда исчез мой муж, и получила в ответ новую лавину слов – слишком быстрых, чтобы хоть что-нибудь разобрать. Еще одна попытка, предваренная словами «сеткасти, сеткасти» («медленней, медленней»), вознаградила меня более приемлемым темпом, однако в ответе оказалось слишком много непонятных мне слов. Джейкоб ушел – больше мне не удалось разобрать ничего.

Раздосадованная этим, я кое-как объяснила Дагмире, что в эту комнату надлежит внести весь багаж с моим именем или именем Джейкоба на ярлыках и вынести все с именами лорда Хилфорда и мистера Уикера, после чего отправилась вниз. Единственным запахом в пустой и холодной кухне оказался застарелый запах крови, так и не выветрившийся после лечения нашего кучера. Это прогнало прочь все мысли о завтраке.

В сравнении с темным и мрачным интерьером дома, улица (если только протоптанную снаружи дорожку можно назвать столь громким именем) была залита мучительно ярким солнцем. Сощурившись, я прикрыла глаза ладонью, чтобы привыкнуть к яркому свету. В отдалении слышались голоса. Говорили по-выштрански, и ни один из этих голосов не был мне знаком.

Снаружи дом выглядел не более многообещающе, чем изнутри. От снега, дождей и ветров темная смола выцвела и приобрела золотистый оттенок, но здание было лишено каких-либо украшений – лишь голые дощатые стены с прорезанными в них узкими оконцами, увенчанные пологой двускатной соломенной крышей. Однако потолок в спальне не был наклонным – значит, над нами имелся еще и чердак. Оглядевшись, я обнаружила, что домов поблизости немного, да и те стоят ниже по склону; все – одноэтажные, если не считать чердаков. Очевидно, наше пристанище было лучшим из тех, что мог бы предложить Друштанев.

Дорожка вела вниз, к остальной части деревни. Спускаясь по ней, я увидела, что большинство домов, в отличие от нашего, обнесены невысокими заборами, огораживавшими дворики с множеством гусей и уток внутри. Женщины, стоя у калиток, сматывали пряжу, болтали друг с дружкой и, не скрываясь, таращились на меня. Проходя мимо, я любезно улыбалась им, но все мое внимание было приковано к знакомым фургонам, стоявшим у деревенского колодца. Один из чиаворских возчиков запрягал лошадь.