Ольга Гребенщикова: Переход

На древней каменной плите у дороги замерцал свет магического портала. Посудомойка из ближайшего трактира, выплеснув помои, засмотрелась на красивое зрелище. Ей нередко перепадало такое развлечение. Удобное место, всего час езды до столицы королевства, маги то и дело пользуются этим камнем для своих порталов. Что-то здесь есть такое, из-за чего им проще делать дыры в пространстве.

Синее свечение сменилось алым, в круглом пятне света возникла темная фигура и рухнула, как куль. Служанка долго смотрела на человека, лежавшего без движения, а потом не вытерпела, подошла. Увидев изломанное, окровавленное тело, завизжала, как резаная, и бросилась в трактир.

Пока дуреха бегала, из ближайших зарослей появилась другая темная фигура, на сей раз вполне подвижная. Мужчина брезгливо откинул руку мертвеца, вытащил у него из-под куртки письмо с печатью дома Эсперенс. Отличная работа. Мальчишка не заметил, как исказили настройки его портала, и вот результат.

Спрятав письмо, человек исчез в темноте. Дело сделано, больше нет никаких помех.

На следующий день, ближе к полудню, в ворота замка Ларани постучали. Громко, решительно, по-хозяйски. Караульные на стенах видели, как прибыли всадники, могли без труда разглядеть их лица, но отпирать не торопились.

— Эй, вы! — закричал молодой человек, возглавлявший маленький отряд, — Что там стряслось? Поумирали все?

Его раздраженное недоумение мало волновало тех, кто сидел внутри. Как будто брата и сестру не узнали, или долго не верили, что они действительно те, на кого так похожи. Наспех отремонтированные ворота, наконец, распахнулись, заново собранная решетка поднялась вверх, открывая непривычное зрелище разгромленного двора с разложенными в ряд трупами.

Стража держала оружие наизготовку, пожилой гарнизонный маг перекатывал на ладони огненный шар. И все вглядывались в лица вошедших, словно видели их в первый раз.

Алекс, младший лорд Эсперенс, единственный сын и наследник герцога, совсем не так представлял себе возвращение домой. Неделю назад, когда они с сестрой затеяли поездку к дальней родне, ничто не предвещало беды. Но теперь от ужасного предчувствия сжалось сердце. Он сам не понимал, почему позволял недоверчиво разглядывать себя этим людям, многих из которых знал с детства. Что-то подсказывало ему — сегодня у них есть такое право.

Враждебность сменилась узнаванием и доверием, но от слов "ваша светлость", обращенных не к отцу, а к сыну, Алекс похолодел. Его сестра не стала ждать объяснений.

— С дороги! — велела Адельгейда и устремилась в родительские покои. Никто не посмел ее остановить.

Возвращение стало кошмарным сном. Сквозь следы невероятного разгрома и лужи крови на полу девушка пыталась узнать дом, который покинула совсем недавно, и не узнавала. Почему нигде не видно отца? Где мама? Уехала из этого безобразия в город? И тут стало ясно — по-настоящему плохие новости еще не начинались.

На ковре в зале для приемов лежали два тела, прикрытые бархатным покрывалом. Адельгейда плохо помнила, как преодолела расстояние, разделявшее ее и то страшное место, к которому она меньше всего хотела приближаться. Но надо было приблизиться, чтобы все увидеть самой. Кто-то из слуг откинул покрывало, и она увидела. Отец. Мать.

Младшая леди Эсперенс не знала, как умирают от разрыва сердца, но ей показалось, что именно это сейчас произойдет. Боль, пронзившая ее, казалась невыносимой, она опустилась на пол, закрыв лицо руками, не в силах ее преодолеть, когда даже на крик не хватает воздуха.

Из тупого, горького оцепенения девушка вернулась к реальности, когда руки брата слегка встряхнули ее за плечи.

— Вставай, у нас мало времени.

Большую часть дел Алекс взял на себя, его сестре оставалось лишь выполнить простое поручение — приготовить все, что понадобится для дальней дороги. Необходимость что-то делать, и делать внимательно, вывела ее из ступора. А вот сбивчивые рассказы о том, что произошло, брат и сестра слушали вместе.

Невероятные рассказы о королевской гвардии, промышляющей ночными убийствами в замках вельмож, и о магии, которая не оставляет следов.

— Милорд!

Очередная камеристка герцогини, совсем юная девица в чудовищно грязном платье, присела в низком реверансе, да так и осталась на коленях. Она протягивала Алексу мятый, забрызганный кровью лист бумаги.

— Это они вручили прежде, чем… — девушка так отчаянно разрыдалась, что Адельгейда сползла с кресла на пол и обняла ее, позволив рыдать, уткнувшись ей в плечо.