Аксенов Павлович: Арес 2

Рикста кивнул, протянул руку к кожаной котомке, развязал ее, пошарил внутри и извлек на свет какой-то сверток.

– Что это? – спросил Антипов.

– Огниво, господин.

– Огниво? – Виктор невольно бросил взгляд на камин. – Оно может нам пригодиться, по ночам уже холодно. Положи его на дрова.

Рискта бросил матерчатый сверток на стопку деревяшек, но так неловко, что сверток, подскочив, закатился между дровами и стеной.

– Ладно, потом достанем, – махнул рукой Антипов. – Где кошель?

– Вот, – паренек снова пошарил в сумке и протянул руку господину.

– Что это? – Виктор несказанно удивился. – Это же огниво! Ты что, взял два?

– Нет, господин, – озадаченно пробормотал Рикста. – Взял с собой только одно, когда укладывал котомки. Не могу понять, откуда взялось второе. Но на ощупь оно сейчас выглядело точь в точь как кошель.

– Положи-ка его в другую сумку, – распорядился Антипов, показывая на коричневую котомку. – И достань мне наконец золото.

Паренек выполнил указание и снова погрузил руку в черный кожаный мешок. Вскоре он нашел то, что искал, но не стал сразу же вытаскивать, а, поднеся предмет к горловине внимательно посмотрел на него. После чего сдавленно вскрикнул и прижал руку к груди.

– Что там? – с подозрением осведомился Антипов. – Что ты прячешь?

– Там… господин… там… огниво, – Рикста разжал кисть и показал ее содержимое. На ладони покоился уже знакомый матерчатый сверток.

– Ты взял три?!

– Что вы, что вы, господин! Я точно помню, что положил лишь одно.

– Ну-ка, дай мне сумку, я сам.

Рикста положил огниво на край топчана, чтобы передать котомку Виктору. Потянулся и смахнул матерчатый сверток куда-то на пол.

– Подожди, не ищи, потом найдешь, – остановил слугу Антипов. – Сейчас нам главное золото достать.

Воин еще больше ослабил горловину мешка, стянутую тесемкой, и высыпал все содержимое на свой топчан. Синий кошель с вышитой серебром буквой 'О', выданный от баронских щедрот, обнаружился сразу же.

– Ну вот, – облегченно вздохнул Виктор. – А то я уже подумал, что мистика какая-то. Кто же мог положить нам в сумку три огнива?

Он развязал кошель, чтобы проверить содержимое, заглянул туда, нахмурился и… вытащил матерчатый сверток, который лежал поверх золотых монет.

– Что за шутки? – Антипов рассматривал огниво так, словно это был бесценный алмаз. – Уже четыре?! Но оно выглядит очень похоже на предыдущие. И зачем его к золоту положили?

– Не знаю, господин, – Рикста развел руками от неподдельного изумления.

– Ладно, потом разберемся. Главное – что золото нашли, – сказал Антипов, раздраженно бросая огниво в дальний угол. – Иди к лошадям, а я пойду… Рикста!

– Что, господин? – отозвался недоумевающий паренек. Он увидел, что Ролт начал ерзать, пытаясь достать что-то, расположенное на своей спине.

– У меня такое чувство, словно что-то сейчас провалилось мне за шиворот. Но это невозможно! Гамбесон ведь очень плотно прилегает. Хотя что-то колет прямо в поясницу. Ну-ка, посмотри, что там такое, а то мне неудобно.

Виктор развернулся и показал на свою спину. Рикста подошел поближе, отодвинул в сторону накидку, немного потянул на себя кольчугу и запустил руку под поддоспешник.

– Ну что, нашел? – нетерпеливо спросил Антипов.

– Да, господин, – прошептал слуга таким голосом, словно только что увидел змею, которая заговорила с ним о погоде.

– И что там?

– Эээ…

– Подожди-ка, я догадаюсь, – печально произнес Виктор, поднимая глаза к потолку. – Там огниво?

– Да, господин!

Антипов сел на топчан и разразился емкой минутной речью. Несмотря на ее краткость, ему удалось провести параллели между своим пребыванием в этом мире и чувством юмора, требующим привлечения психиатра; огнивом, которое уже никто не использует, и спичками, которые, впрочем, тоже уже никто не использует; графиней, которая не может выйти замуж по-человечески, и продвинутыми девушками, которые считают, что лучше выйти замуж и тут же развестись, чем остаться незамужней; жрецами, которые служат непонятно кому и счастливы при этом, и богами, которые несчастливы оттого, что им служит непонятно кто, и прочими вещами. Если суммировать эту речь, то она выразится двумя основными восклицаниями, произнесенными не совсем в цензурной форме: 'Когда это закончится?' и 'Как вы меня все достали'.

Рикста уважительно выслушал словоизлияния Виктора, а потом задал один-единственный вопрос, точно отражающий смысл услышанного: