Аксенов Павлович - Арес 2

'Спортивное фехтование – великая вещь, господин Атос, – чуть ли не с ликованием подумал Антипов. – Никто не ждет, что спортсмен падет, пронзенный насквозь. Воспользуемся этим. Пора вводить спортивный дух в средневековье'.

Теперь маневры Виктора резко упорядочились. Он отступал вдохновенно, с выдумкой, зорко следя за противником и подмечая удобный момент. Ан-Суа что-то почуял и стал нападать более осторожно, словно пытаясь понять, что задумал непредсказуемый новичок. Менел тоже перестал кричать и с интересом следил за сражающимися. Он чуял, что развязка близка.

И точно – ан-Суа слегка раскрылся, выставив вперед ногу. В обычном сражении Виктор ни за что не решился бы атаковать, это был бы самоубийственный шаг, но сейчас-то просто состязание. Все можно!

Антипов мгновенно бросился вперед. Он забыл обо всем, сосредоточившись лишь на том, чтобы достать мечом ногу. Резкий удар обжег лоб, но Виктор перед тем как отшатнуться, все-таки сумел поразить бедро соперника. И замер, выронив меч и зажимая рукой рану над глазом, заливающую кровью лицо.

– Одновременный удар! – прокомментировал Менел. – Ну и ну… на это стоило посмотреть… Однако, сын барона, ты все равно проиграл. Любой судья скажет. Удар ан-Суа лучше. Ты слегка задел его ногу, а он бы рассек тебе череп, если бы держал настоящий меч. Будешь спорить?

– Нет, – слегка качнул головой Виктор. – Все понятно. Он и так рассек.

– Тогда иди в замок, там тебя перевяжут, – распорядился герой. – А то тут уже все кровью залил. Оклемайся и приходи. Поучу тебя, как договаривались.

Вскоре Виктор в сопровождении Риксты шел по коридорам замка. Его лоб был перевязан желтоватой тряпкой, на которой выделялось темно-красное запекшееся пятно.

Антипов выглядел очень озабоченным. Он уже забыл и думать о своем неожиданном ранении, потому что его беспокоили иные проблемы. Молодой воин двигался молча, лишь иногда замедляясь, словно обдумывая что-то, но потом снова ускорялся. Рикста семенил за ним, зная о том, что господина лучше не отвлекать, когда у него выражение лица, какое слуга называл про себя 'философским'.

Но на этот раз Виктор сам прервал молчание.

– Слушай, Рикста, – внезапно спросил он, остановившись в угловой башенке, – вот у тебя голова забита всякой ерундой, поэтому ты можешь знать кое-что, что меня интересует…

– Конечно, ваша милость, я все знаю о ерунде, – отозвался слуга, подражая господину. – Даже в бытность мою учеником скульптора, хозяин мне говорил часто: Рикста, ты несешь ерунду. И ни разу, ни единого раза, не сказал: Рикста, ты рассказываешь умные и полезные вещи. Какой из этого вывод, ваша милость? Простой. Я говорю либо ерунду, которая привлекает внимание, либо ерунду, которая не привлекает. И больше ничего.

Они находились в интересном помещении, где две стены слились в полукруг, зато остальные стены были нормальные, четырехугольные. Узкое окно башни позволяло обозревать двор и Антипов подошел к нему, чтобы оглядеться. Пылкую речь слуги он проигнорировал.

Посмотрев на двор, забитый повозками, и не обнаружив там ничего интересного, Виктор повернулся к Риксте.

– Вот скажи, ты знаешь что-нибудь о том, как нужно красть женщин? Ну, какие-нибудь общие принципы… или традиции… хоть что-то! А то, понимаешь, не могу даже приблизительно сообразить, как это все провернуть.

Для слуги вопрос не явился открытием. Ролт уже пару раз обмолвился, что рассматривает такой вариант решения проблемы с Ласаной. Рикста его целиком поддерживал, полагая, что это – поступок настоящего мужчины, который действует грубой силой, убедившись, что больше ничего не помогает.

– Не знаю, господин, – после небольшого раздумья ответил паренек. – Вот мелких животных красть очень просто: ударил по голове, чтобы не кричало, и – в мешок. А женщин… ну, не знаю… они ведь тоже громко кричат? Может и их по голове и в мешок?

– Тут дело не в крике, Рикста, – наставительно сказал Виктор. – Если женщина кричит, то это хорошо даже. Означает, что она хочет с тобой общаться. А вот если молчит, то все, начались проблемы. И что-то мне подсказывает, что Ласана будет именно молчать после того, как мы ее по голове и в мешок. Женщины все-таки существа хрупкие, склонные к душевным травмам, и похищать их нужно галантно, нежно… желательно, заручившись их предварительным согласием… но не обязательно, конечно. Я давно понял главный принцип обращения с женщинами: ты можешь делать с ними все, что угодно, если будешь точно знать, что они тебя простят. А если не знаешь, то даже не берись.