О. Шеремет: Раздвоение как наказание

Так сокрушалась Влада, глядя на своё новое тело через чужие голубые глаза. Сокрушалась, впрочем, очень вяло и с неохотой — так, как делала всё в последнее время, после ареста. На предварительном слушании, потом во время заключения — всё это помнилось, как в тумане. Потом — визит Темного Знахаря, его шипящее "я тебе задолжал", обещания смягчить приговор. Влада, которую когда-то называли Лаки — Счастливая — не сказала ни слова. Ей было всё равно.

Но сейчас она постепенно начала возвращаться к жизни… и ей хотелось делать это в обиталище, чуть более симпатичном.

Влада твердо решила забыть всё — и начать новую жизнь. Сжечь мосты, обрубить канаты. Это было несложно — с родителями сейчас жил её искусно созданный двойник, а друзья… а друзей у неё больше не было. Девчока порадовалась, что телом сейчас управляет Ксения — не хотелось снова плакать, кусать в кровь губы.

Хватит, Лаки мертва. Когда окончится срок — длиной в человеческую жизнь, в несколько лет? — Влада Цепеш вернет своё повзрослевшее тело, получит обратно способности оборотня и… а что будет дальше, Влада старалась не задумываться.

У выхода Ксюшу ждали три одноклассницы — как всегда, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Физрука кадрила? — говорит невысокая рыженькая, и Ксюша неловко улыбается. Девчонки смеются.

— Ладно, пойдём уже.

Четыре подружки идут по дороге, болтают, обсуждают новую стрижку молоденькой учительницы экологии, хвастаются, на кого взглянула школьная звезда — страшеклассник Артем. Влада жалеет, что нельзя уснуть, и приходится слушать весь этот бред. Неужели и она когда-то болтала о такой же ерунде со своими человеческими друзьями? Нет, быть того не может. Оборотень, заточенный в человеческом теле, чувствует себе очень и очень лишней. И ей не нравится прыгающая походка Ксении — да, такой каблуки нельзя носить — на втором шаге поломает.

Дома Ксюша нагрела миску боща, посмотрела на неё оценивающе и вылила в форточку.

"Переводишь продукты, — прокомментировала Влада. — Я есть хочу".

— А я нет.

"Хочешь," — и Ксюша помимо воли кровожадно облизнулась.

— Прекрати эти фокусы!

"Не прекращу, пока не поедим мяса. Я бы не стала даже обращать на тебя внимания, но не знаю, где у тебя что в холодильнике лежит".

Ксюша сдалась и открыла белую дверь, мимоходом размышляя, что в фэнтези обычно не пишут о таких прозаических проблемах, сопутствующих любому чуду.

— Есть котлеты, но они холодные.

"Микроволновка есть? Я разгрею, уйди".

Влада оттолкнула девочку от "пульта управления" и завладела телом.

— Какая ты вялая, — заметила оборотень после сытного обеда. — Что, совсем спортом не занимаешься?

"Не люблю спорт".

— Теперь полюбишь. Мне нужно поддерживать форму.

"Да пошла ты…"

Влада ухмыльнулась — но лицо девчоки было явно непривычно к такой гримасе.

— Ты безнадежна. Меняемся, скоро твоя мама придет.

Ксюша была благодарна хотя бы за то, что нахалка не сказала "наша".

— 2-

Летний парк. Сижу на скамейке — на нашей любимой, — потому что не могу стоять. Коленки трясутся — ужас как, будто я не оборотень и представительница древнейшего вампирского рода, а какая-нибудь светлая волшебница. В руке сжимаю телефон — поглядываю на него в поисках поддержки: Энни так же смотрит на мертвый экран на другом конце города.

Где же ты…

Из-за поворота показывается высокая крепкая фигура парня. Наконец-то!

Он приветливо машет, я бы, наверное, убежала… если бы не боялась упасть в обморок от волнения. Облизала пересохшие губы.

— Привет, Влада.

— Лаки! — здесь я никому не уступлю.

— Хорошо, Лаки, — Константин соглашается, как с капризным ребенком. — Что-то случилось?

— Нет, просто… встань.

Парень, нисколько не удивившись, поднимается. Он намного выше меня, поэтому приходится скинуть босоножки и вскарабкаться на скамейку. Он терпеливо ждет. Теперь наши глаза на одном уровне.

— Константин… — собрать волю в кулак и зажмурить глаза, — я тебя люблю!

— И я тебя, — доносится спокойный голос.

— Правда? — от удивления я перестаю нервничать. — Нет, серьёзно, любишь?

— Конечно.

Он едва улыбается: не насмешливо и не обидно, а как всегда — стараясь не _смотреть_ слишком глубоко. Целует меня в нос, снимает со скамеки и помогает обуться.

— Горе ты моё хвостатое. Любовь бывает разная, понимаешь?

— Не понимаю, — пытаюсь прожечь его взглядом, но ведь я — не чернокнижница. — Я люблю тебя.

— Но ведь ты и родителей своих любишь? И Энни?