Иван Охлобыстин - XIV принцип

— Девочки, проводите наших гостей в комнаты и принесите им еды. Обычной еды.

Приведения жестом показали, что нужно следовать за ними и по­плыли обратно в дом.

— Двигай, поздно ломаться, — предложил Второй своему обеску­раженному спутнику, и тот послушно шагнул вслед приведениям.

Бесплотные проводницы довели их до массивных резных дверей в середине правой галереи на первом этаже, распахнули створки и без­звучно растаяли в воздухе.

— А что, мне здесь нравится! — оглядев большую комнату с двумя кроватями, стоящими друг напротив друга у противоположных стен, заявил Сергей.

— Уютненько, уютненько, — буркнул скейвен, разглядывая пор­трет грозного на вид рыцаря, висящий над одной из кроватей. — Вот и папа — фон Корстейн.

— Оливия! — сделал заключение Второй, в свою очередь вгляды­ваясь в изображение красивой женщины, украшающее другую стену.

Тут двери опять распахнулись, и без всяких видимых усилий хруп­кие на вид баньши внесли в центр комнаты большую чугунную ванну, полную теплой воды.

— Кто первый мыться будет? — уже начиная осваиваться, уточнил Шарскун.

— Я Древний, — напомнил Второй.

— Вспомнил, — обиженно насупился скейвен, скидывая свою одежду на одну из кроватей. — Будет лучше, если один спит, а другой дежурит. Могут во сне убить.

— Ты не понял что ли еще, что у нашей хорошенькой хозяйки тыся­ча раз была возможность это сделать, не дожидаясь пока мы уснем, — резонно возразил Сергей и попросил: — Давай пока один моется, дру­гой в окно смотрит. Я еще не привык к существам твоей породы.

— Иногда ты говоришь правильно. Я очень стесняюсь, — поддер­жал его предложение Шарскун. — Потом, где гарантии, что Древние не едят голых скейвенов?

— Представить противно! — брезгливо сплюнул Второй, бросая свой посох на одну из кроватей.

Словно в ответ на их сомнения, приведения втащили в комнату трехсоставную полотняную ширму.

— Какая предусмотрительность! — восхитился Сергей, быстро скидывая одежду и с наслаждением погружаясь в воду.

Едва он произвел с помощью пористой губки, лежащей на краю, все необходимые процедуры и покинул ванну, баньши вернулись и уво­локли ее, спустя несколько мгновений заменив на другую с чистой во­дой.

— Сервис, однако! — отметил Второй, одеваясь и садясь на край кровати.

— Нас моют перед едой, — предположил из-за ширмы Шарскун.

— Ты, брат, пессимист, я вижу!

— Я, брат, много жить, много видеть, много страдать.

— У тебя опять появился акцент.

— Забываюсь, что ты не скейвен. У скейвенов свой язык.

— Я польщен. Значит, ты мне доверяешь. А как говорят скейвены?

— Скейвены говорят по-скейвенски.

~ Скажи чего-нибудь.

— Что сказать?

— Ну, предположим — хороший парень этот Магнификус.

— Нурссколу лу Магнификус пук.

— Пук — это хороший или парень?

— Пук — это хороший.

— Пук брат мой Шарскун, но очень ворчливый «пук».

— Не надо издеваться над моим языком, у вас тоже язык не эль- финский, как дрова грузят, — обиделся тот, судя по звуку, выбираясь из воды и обтираясь приготовленным покрывалом.

— Не злись, — извинился перед спутником Сергей. — Я по жизни шутник, — и спросил: — Кто первый дежурить будет?

— Мне все равно, но я тебя там под снегом долго ждал.

— Клянусь преобразованием Лапласа — понял.

— Кто такой Лаплас?

— Такой же умник, как и ты, — буркнул Второй.

Вскоре со стороны кровати скейвена раздалось мерное посапывание, а Второй, за неимением лучшего варианта, тоже прилег и как-то незаметно для себя уснул.

Ему снилось, будто он опять ребенок, что он у бабушки в деревне на огороде палкой рубит высокие лопухи, играя в рыцаря.

Его разбудил возмущенный шепот Шарскуна:

— Хороший сторож! Спит!

— Ладно, чего там, — попробовал оправдаться Сергей. — Ничего же не случилось!

— В окно тролль глядел, — сообщил скейвен. — И к дому кто-то подлетел. Дракон прилетел.

— Сколько времени? — спросил Второй, выглядывая в окно и к своему удивлению обнаруживая, что на темном небосклоне сияет сразу две луны. — Что, у вас тут две луны?

Шарскун не успел ответить, потому что в дверь постучались.

— Входите, — крикнул Сергей, поднимаясь на ноги.

В комнату вошла Наола. На этот раз она уже была облачена не в свой боевой наряд, а в элегантное платье, большей частью состоящее из прозрачных кружев, отчего ее изящная фигура просматривалась прак­тически полностью.