Иван Охлобыстин - XIV принцип

— Попахивает дешевкой, — заметил Магнификус.

— Хотите, я вам в двух словах «Илиаду» перескажу? — в ответ предложил Тордион и поправил свой шутовской колпак.

— Не хочу, — отказался Второй. — Я понял вас, профессор.

— Тогда будем считать, что я передал вам все необходимые на дан­ном этапе познания в искусстве сафери, — поднялся на ноги профес­сор. — Если понадобятся детали, то можете заглянуть к моему старому другу в Каннах и посвятить остаток дней изучению его знаменитой тех­ники хрустальной стены. Он живет на Мимозной горе и помаленьку сходит с ума от осознания собственного совершенства и приступов сплина. Только не старайтесь ему понравиться, он этого терпеть не мо­жет. А сейчас пора ехать. У меня через два часа лекция.

Они сели на мотоцикл и ринулись вниз.

Уже у гостиницы, пожав Тордиону на прощание руку. Второй спросил:

— И все-таки, какова, профессор, ваша роль во всем этом? — и он сделал круговое движение рукой.

— Как у вашего кольца, — улыбнулся тот. — Я просто есть.

Тордион поддал газу и помчался на своей варп-колеснице в сторо­ну университета.

В номере Магнификуса ждали.

Во-первых, его ждал злой и вымазанный с ног до головы глиной папа Наолы.

— Я, само собой разумеется, готов присутствовать на бракосочета­нии своей дочери! — встретил он молодого человека упреками. — Но я категорически против, чтобы меня без предупреждения выволакивали силой из гроба и тащили под землей, как крота, несколько миль. Эти чудовища перевернули респектабельное кладбище вверх дном. В конце концов, они просто меня напугали! Меня — Манфрсда фон Корстейна — последнего в Кровавой линии Корстейнов! Лежишь себе в гробу, ничего не подозревая, неожиданно какой-то мумифицированный хам проламывает совершенно новый гроб своей костлявой лапищей и хвата­ет тебя за волосы! Скандал!

Во-вторых, его ждала Наола.

— Милый! — заявила она. — Предупреждать надо, если перед са­мой свадьбой куда-то уезжаешь. Я тут с ума схожу! Через три дня, ровно в полдень, мы должны быть в городском муниципалитете, а ве­чером того же дня — в усадьбе. Приглашения гостям я уже отправила.

В третьих, его ждал Вилли.

—- Иохан прислал гонца, наемники на месте! — заговорщическим тоном сообщил он и протянул утреннюю газету.

Крупным шрифтом через всю первую страницу тянулся заголовок: «Банда Руглуда Костожуя похитила Свитки Нагаша! Графы Сильва- нии объявили крестовый поход!»

— Доброе утро! — поприветствовал присутствующих Магнификус и устало опустился на кровать.

Весь комплекс свадебных приготовлений находился под неусып­ным вниманием новобрачной. Второй никак не ожидал от Наолы такой прыти. В некотором смысле его это даже немного тревожило. Хотя, с другой стороны, столь трепетное отношение к вопросу заключения бра­ка со стороны девушки пробуждало в его мятежной душе ощущение мягкого, обволакивающего покоя.

Наола подключила к своей деятельности и отца, и Вилли, и при­бывшего первым из гостей Ракартха. Всем были поручены определен­ные заботы, за своевременным исполнением коих также следила Нао­ла. Единственным незадействованным в деле человеком был жених.

— Пока наслаждайся временной свободой, только не рекомендую злоупотреблять, — заявила ему девушка. — Никаких мальчишников и прочих холостяцких рудиментов!

Однако тот и не намеревался затевать шумных проводов своего одиночества, поскольку много лет тяготился им. Свободное время Маг­нификус использовал для посещения лекций Тордиона в университете.

Его недавний экзальтированный спутник практически ничем внешне не отличался от остальных преподавателей легендарного учебного заве­дения. Свои лекции он посвящал психологии, плавно подчиняя послед­нюю вопросам этического свойства. Его мало интересовали деловые пре­имущества психологии и глубоко тревожили морально-нравственные не­урядицы окружающего мира. Судя по всему, своей основной задачей как преподавателя он считал попытку пробудить у студентов вкус к миро­творчеству как исходной величине сознания. Каждым своим вновь озву­ченным тезисом Тордион призывал, в первую очередь, к сохранению и равновесию и уже потом ко всему остальному. На этих лекциях молодо­го человека не покидало ощущение, что профессор искусно избегает сло­ва «любовь», предоставляя внимающим ему волшебную возможность прийти к необходимым выводам самим. Магнификусу это нравилось.