Глеб Исаев - Короли соседнего мира-4

— Ладно. Скажи ребятам. Пусть сворачивают музыку, — уже вовсе попросту распорядился Ильин бледной секретарше. — Не волнуйся, Ирочка. Это ошибка. Разберутся, принесут извинения.

— Ага, прямо, как в тридцать седьмом…, монолог врага народа. — усмехнулся прокурорский, которого, видимо, обманула внешняя сговорчивость объекта.

— Не думаю, что вы можете знать, как и что происходило в то время, — отрезал Ильин. — Но насколько я вкурсе, в то смутное время частенько случалось и так, что те, кто арестовывал, и допрашивал этих врагов, встречал своих подопечных уже в лагере, на соседних нарах… Никаких намеков, просто навеяло, — поспешил он урезонить взвившегося клерка. — Командуйте. Вот ключи, — Андрей аккуратно положил связку на стол.

Следователь сдержал себя, выдохнул и кивнул стоящим у порога амбалам. Оперативники сноровисто шагнули вперед.

— А понятые? — невинно поинтересовался Андрей. — Или у вас с собой. Замечу, что мои сотрудники являются акционерами компании и не могут выступать в этой роли.

Прокурорский работник пожевал тонкими губами. — Умный? — едва слышно произнес он, шагнув к Андрею. — Ну, да ничего. Мы не лаптем щи хлебаем, — он вынул трубку сотового: — Вася… Тормозни на улице пару прохожих, понятыми. Ага, выкобенивается… пока… — хохотнул он в ответ.

— Сейчас, будет вам, Андрей Анатольевич, и белка, и свисток тоже будет, — пробормотал следователь и уточнил: — Машинный парк отключили? Ну, тогда можно и подождать.

Ильин безучастно глянул в окно: — Душновато. Кирзой какой-то воняет. Я с вашего позволения включу кондишен? — он поднял со стола секретарши пульт…

— Вы хозяин… — осклабился следак и не удержался от колкости: — Проветритесь, в камере то и впрямь сплит-систем нету…

Андрей нажал пару кнопок и покрутил регулятором. Тихо загудел компрессор мощного кондиционера.

— Ну, вот и все, — вернул он пульт на место, сложил руки на груди. Теперь можно и…

— Что все? — с похвальной оперативностью среагировал гость.

— Все, говорю, теперь прохладно будет, — отозвался директор. — Можно и подождать.

В приемной повисла тишина. Наконец дверь отворилась, и в помещение заглянул невысокий толстяк в безликом пиджаке: — Еле уболтал… Герман Петрович. Не хочет никто, — извинился он, впуская в комнату понятых.

Потертый, в серой нейлоновой куртке и серых от пыли стоптанных башмаках, мужчина осторожно шагнул через порог и замер. Следом вошла молодая женщина в коротком неожиданно легком для осенней погоды, ситцевом платье.

Она обвела взглядом обстановку, задержалась на присевшем у стола Андрее, улыбнулась непонятно чему, и встала у стены.

"Странно, — нахмурился Ильин. — Знакомое что-то…" Он попытался рассмотреть ее лицо, но женщина, словно специально, встала так, что оказалась в тени затрапезного мужичка.

— Приступим к изъятию. — Оживленно потер ладони следователь. Его помощники умело разобрались с ключами и приступили к большому, стоящему возле стойки референта сейфу.

Тяжелая дверь распахнулась беззвучно. Однако, вместо ожидаемого содержимого, из бронированной полости вспорхнуло легкое облачко темной пепельно-серой пыли.

— Чего это? — потеряв от удивления весь гонор, посунулся к хранилищу чужих секретов Герман Петрович. Медленно обозрел горку пепла и уставился на Андрея: — Что это?

— Это? — Ильин повернул голову. — Это, сударь, незнание языка и дилетантизм, — он ткнул пальцем в нанесенную на поверхность дверки красочную надпись: — Если бы вы знали немецкий, то могли прочитать предупреждение. Вскрытие сейфа производить только после отключения системы безопасности. А так содержимое его благополучно превратилось в труху. Без малейшей возможности восстановления информации. Такая вот обида.

— А почему вы не сказали…? — задал естественный, как ему показалось, вопрос следователь.

— Ага, "чтоб я своею рукой статью с пола поднял?" — дурашливым голосом процитировал Андрей. — Ну а если серьезно, для протокола, то…ваше вторжение настолько выбило меня из колеи, что я напрочь запамятовал о такой мелочи, как включенная охранка. Впрочем, хочу отметить, вами была нарушена статья уголовно-процессуального кодекса, согласно которой вы должны были предложить мне выдать содержимое добровольно. Не так ли?

Андрей поморщился и, с преувеличенной трагичностью в голосе, произнес крылатую фразу: — "Все, все, что нажито непосильным трудом, все прахом". Ирочка, где у нас нотариально заверенная опись? Сколько там было? Восемьсот тысяч в евро, акции Газпрома, еще на пару миллионов сертификатов Сбербанка. Кошмар… И с кого все эти доллары и фунты теперь взыскать? Хорошо, хоть понятые есть, — ему самому порядком надоело амикошонство; вспомнив о том, что возможно именно в этот момент превращаются в настоящую труху его акции, поскучнел: — «Косяк», ваше благородие. Ничего не попишешь, обгадились вы жидко, не при дамах будь сказано…