Дарья Быкова - Маша и любовь

Что было дальше я не знаю, потому что в попытке реабилитироваться перед заказчиком, а может, просто опасаясь новых неожиданностей, эти в скафандрах выстрелили в меня из парализатора, и я провалилась в уже привычную темноту.

Для меня прошло буквально несколько мгновений, и я так хорошо помнила события, предшествующие беспамятству, что открывать глаза не хотелось. Ведь что я там смогу увидеть? Опостылевшую белизну своей комнаты-тюрьмы? Лабораторию? Корабль Анмирена? Даже не знаю, что и выбрать, так всё не заманчиво.

Не открывая глаз, почувствовала, что ко мне кто-то подошёл, и когда он попытался взять меня на руки, изо всех сил ударила головой в лицо. Перед закрытыми глазами запестрели звёздочки, а мой неизвестный противник зашипел, но меня не бросил. Повторять удар головой я была не готова, зато вот вцепиться в горло очень даже хотела. И вцепилась. Глаза, правда, пришлось открыть… и на секунду я зависла. Потому что на меня смотрел не Анмирен, на меня смотрел Айрдан, и не сказать, чтобы очень уж дружелюбно смотрел. И брови вон вопросительно-осуждающе приподнял…

Но я же видела Анмирена! А значит… значит, это он пытается меня обмануть, замаскировавшись под Айрдана. Ну конечно! От осознания такой огромной подлости я ещё больше разозлилась и, стиснув шею негодяя с новой силой, вступила с ним в диалог.

– Ах ты гад! – прошипела я, и гад почему-то удивился. А может, мне показалось, потому что у него явно кончилось терпение, и он каким-то одним скользящим движением опустил меня на ноги, и руки мои со своей шеи снял и за моей спиной их зафиксировал. И всё бы ничего, но так получилось, что мы прижимаемся друг к другу, и моё глупое тело, желая верить глазам, а не логическим выводам, отреагировало как на Айрдана. Или же это опять вирус разбушевался…

– Что?! – спросил тем временем вероломный гад. – Что случилось?!

– Ненавижу Вас, – сообщила я, начиная всхлипывать. – Это подло!

– Мы же перешли на «ты», – как-то обречённо вздохнул он. – Как ты себя чувствуешь?

– Когда это? – недоверчиво прищурилась я. А всё-таки ведь как похож… и голос похож…

– М-да, – вздохнул он. – Зря я поскромничал тогда. Надо было что-то другое просить, раз ты… раз Вы всё равно ничего не помните, Мария Романова. Как Вы себя чувствуете?

– А… а… Айрдан? – спросила, чувствуя себя невероятно, просто фантастически глупо. Неужели и правда он?

– Лалира, – вконец обеспокоился синеглазый, взглянув куда-то в сторону. – Что с ней такое?!

Не знаю, какой диагноз поставила или ещё только собиралась мне поставить инопланетянка, потому что я вдруг начала истерически смеяться. И эти чокнутые руане вместо того, чтобы посмеяться над недоразумением вместе со мной, вкололи мне какую-то штуку, от которой я сразу же заснула. Ах да, я же не успела им рассказать, что за ошибочка вышла…

– Сколько моих рисунков у тебя было? – спросила я едва проснулась и открыла глаза. И еле сдержалась, чтобы снова не наброситься, на этот раз с поцелуями. Он ведь шарахнется от меня, наверняка!

– Семь листов, на одном два рисунка, – отозвался мой любимый синеглазый инопланетянин, даже почти без удивления. Я повернулась на бок и теперь мы лежали друг напротив друга, вроде бы и близко – сантиметров тридцать, но всё же слишком далеко…

Я решила спросить ещё.

– А сколько землянок у тебя было?

– А этого, Мария Романова, я тебе не говорил, – улыбается. – Как ты себя чувствуешь?

– Глупо, – честно призналась я. – И очень… глупо. Так сколько?

– Нет, этого я тебе не скажу, – не поддался на провокацию Айрдан.

– А инопланетянок?

– Нет.

– А как ты меня нашёл?

– Это расскажу, – и так, зараза, улыбается и смотрит, что мне хочется не разговаривать, а трогать. Но я держусь.

– Когда? – нет, всё-таки не совсем держусь, протягиваю руку и легонько провожу пальцами по его губам. А дальше я вообще ни при чём – рука сама скользит ниже, вот ложится на грудь, гладит там, ползёт чуть ниже – пресс проверить и позавидовать…

– Могу сейчас, – соглашается Айрдан и тоже протягивает руку, гладит меня по щеке. И – нахал! – рука, как и моя, скользит ниже.

– Ага, – честно стараюсь сохранить невозмутимый вид. Хотя, может, плюнуть уже на приличия и стеснительность? Свалю на вирус всё потом… м-м-м!

Киару сдался первым – убрал мою руку, пока она не уползла ещё ниже, и попытался вернуть разговор в вербальную плоскость. По крайней мере, он как-то судорожно вздохнул, зажмурился и полным страдания голосом начал: