Ника Созонова - Никотиновая баллада

Я кивнула, постаравшись не выдать моего изумления.

Дар усмехнулся.

— Ты ожидала, что я потребую у тебя тысяч сто зеленых или расписку о продаже души? Первое — мелко, второе — старо. Заказ нелегкий — потребуется время. Ты не очень спешишь?

— Нет-нет, что ты! Совсем не спешу.

— Ну и славно. Да, у меня к тебе небольшая просьба. Я пишу сейчас эссе о необычных видах самоубийств. Может, подскажешь что-нибудь? Моя фантазия иссякла на зажимании сонной артерии бельевой прищепкой.

Необычные самоубийства? Я оторопела: что еще за бред, какое эссе… Но постаралась прилежно напрячь мозги: мне не с руки спорить или ссориться с этим человеком.

— А что, если какой-нибудь знаток Вуду сделает из собственных волос и воска куклу и будет втыкать в нее иголки, пока не умрет?..

— Занятно. Но вряд ли осуществимо: тяжеловато, знаешь ли, корчась от боли, продолжать втыкать иголки в собственную куклу.

— Это так же осуществимо, как и бельевая прищепка, — обиделась я за свою идею. — И вообще, можно взять одну большую иглу и воткнуть сразу в сердце.

— Что ж, спасибо за свежую мысль. Постараюсь развить ее на досуге. А сейчас мне пора.

Дар поднялся, и я следом — чтобы закрыть за ним дверь. Отчего-то мне хотелось сделать это вместо Илоны. На пороге он обернулся и поцеловал меня в лоб — как дочь или покойника.

Меня разрывало надвое: что-то жуткое, казалось, отпечаталось на моем челе, но торжествующая мысль, что мой извечный кошмар вот-вот оставит меня, была сильнее. И еще мне отчего-то было чуточку противно от самой себя.

Перед тем как идти домой, я подремала пару часов, свернувшись на диване в холле. Сны, которые меня посетили, были вязкими и отвратными. В них преобладали серые и бурые тона, а главными действующими лицами были черви. Но это не было моим кошмаром, и потому спалось мне, в общем-то, сладко.

9 января

Когда я вернулась к себе ранним утром, Лиля Павловна, срываясь на визгливые ноты, потребовала 'немедленно убрать все это безобразие на кухне'. Оказывается, мой рыжий кошак при виде Дара так перепугался, что, пригибаясь на полусогнутых, рванул в кухню и попытался укрыться в вентиляционном отверстии (благо решетка давным-давно отвалилась). Как видно, он счел это место наиболее безопасным во всем доме. К счастью, отъевшиеся бока не позволили ему совершить этот маневр. (Страшно представить, как стала бы я доставать идиота, если б он все-таки туда нырнул и застрял посредине.)

Не сумев протиснуть свои габариты в узкое отверстие, рыжий придурок грохнулся, сорвав с гвоздя полку с посудой Лили Павловны. Весь пол был усыпан осколками, кастрюльками, рассыпавшимися сухофруктами и пшеном. Именно это безобразие и предлагалось мне убрать.

Я кротко подмела осколки и пшено в совочек и протянула соседке взамен разбитых пару своих тарелок. Сразу подобрев, она осведомилась, заговорщически скосив вялые и глупые глаза:

— А что это за интересный мужчина к вам приходил, Наташа? Неужели вас можно поздравить? Кавалер?..

— Спонсор, — бросила я коротко.

И отправилась разыскивать рыжего идиотика.

— Кис-кис-кис! — до хрипоты щебетала я, бродя по квартире.

В комнате Желудя не было. На мой вопрос о коте Мик пожал плечами:

— Спроси что-нибудь попроще. — А затем прибавил со значением: — Коты, как ты, наверное, знаешь, очень хорошо чувствуют людей.

Я не стала с ним спорить.

— И где же, интересно, этот чертов экстрасенс?!..

После долгих поисков 'экстрасенс' обнаружился в отверстии под ванной. Он дал о себе знать слабым мявканьем, когда я оглашала ванную призывным 'кис-черт бы тебя побрал! — кис-кис'. Еще с полчаса, стоя на коленях, я уговаривала его выползти, поднося к отверстию благоуханный ломтик ветчины. А когда рыжая тварь наконец вылезла и, словно делая великое одолжение, сжевала ветчину, крепко прижала к груди и долго просила прощения:

— Извини, маленький… Он больше не придет. Никогда-никогда. Как же ты настрадался, рыженький…

10 февраля

Дар позвонил поздним вечером. Я торчала в Конторе, куда практически переселилась в последнее время. Домой заходила лишь через день, ради Желудя — насыпать ему сухого корма и поменять воду в миске. (Его туалетом скрепя сердце пришлось заниматься Лиле Павловне.)

Наша душевная беседа с Миком об экстрасенсорных способностях моего кота оказалась последней. Дальнейшее общение свелось к отдельным коротким фразам и междометиям. Естественно, мне все труднее было появляться дома, видеть равнодушного молчаливого призрака, вдыхать запах его сигарет. Я чувствовала: что-то назревает и вот-вот должно прорваться. Мы ходили с ним по тонкому волосу, который уже почти перетерся.