Ника Созонова - Nevermore, или Мета-драматургия

Бэт, по всей видимости, обладает намного более сильным религиозным чувством, чем я. Он гораздо эмоциональнее, гораздо страстнее подавляющего большинства хомо сапиенс. Слова 'экстаз', 'благоговение', 'обожание' для него не пустой звук, не сухие абстракции, как для меня — существа рационального и левополушарного. Я не раз наблюдала, как он подправлял себе макияж перед выходом на улицу, рассматривая свое отражение с чуть ли не с трепетом (даже пальцы, кажется, подрагивали от волнения). Когда я заметила что-то по этому поводу — нейтральное, на иронию не осмелилась, — он поучительно изрек:

— Глядеть на себя в зеркало нужно до тех пор, пока не захочешь сам себя. Если не захотел, значит, макияж наложен неправильно.

Нарцисс… Обычно с цветами сравнивают женщин — самая древняя на земле банальность. Но Бэт, как бы мне ни хотелось быть оригинальной, тоже ассоциируется у меня с цветком — с пряным запахом, ломким стеблем, из тех, что невозможно вплести в венок или пристегнуть к букету таких же. Таких же просто не существует. Он единственный в своем роде. Единственный и одинокий. Черный нарцисс с яркой сердцевиной, меняющей цвет от золотисто-желтой до темно-багровой.

Глядя на него, я начинаю понимать индусов, которые украшают своих бронзовых божеств гирляндами пахучих цветов, кропят им ступни медом, молоком и топленым маслом.

Ей-богу, порой мне тоже хочется все это с ним проделать…

Фокус с фотосессией удался: Бэт щелчком отправил окурок за окно, потянулся и спрыгнул с подоконника.

— Хватит, хватит, — сыто-ворчливо пробормотал Черный Нарцисс, потирая плечи с выступившими от ночного воздуха пупырышками 'гусиной' кожи. — Надо брать не количеством, а качеством. — Он плюхнулся на диван и придвинул к себе телефон. — Можно, я по межгороду позвоню? Недолго.

— Звони, конечно. Айви?

— С Айви я по 'асе' вдоволь наговорился. К тому же с ней я не позволяю себе подобных шуточек. Даже странно бывает, знаешь ли, обозревать собственное невесть откуда вылупившееся благородство.

— Ага, — поддакнула я ему. — Помню твой пост в 'жж' по поводу ее возможного приезда: 'Пошел шарить по углам в поисках чести и совести. Кста, не продаст кто-нить эти два полезных качества? Возьму с удовольствием, если не дорого. Мне и б-ушные подойдут…'

— Похвально, похвально, что ты не только почитываешь мой журнал, но еще и заучиваешь, как классика… — Он набрал код Москвы и телефонный номер. — Ирина? — Я едва сдержалась от изумленного междометия: настолько по-другому зазвучал его голос. Интонации стали медленными, сухими и неживыми. — Извини, что так поздно. Хочу попрощаться, спасибо за все… — Мне было слышно, как женщина на том конце трубки, видимо, ничуть не удивленная и не оскорбленная звонком в два часа ночи, взволнованно о чем-то спрашивает. — Какое это имеет значение?.. Ну, если тебе так интересно, то я стою сейчас на подоконнике… На своем собственном, чьем же еще?.. Да, шестой этаж, я никуда не переезжал с момента нашей последней встречи… Не говори глупости, как же ты приедешь? А твоя работа?.. Сколько стоит день моей жизни? Ну, сколько можно задавать один и тот же вопрос? Столько, сколько ты не заработаешь за год, потому что день моей жизни, час моей жизни — это вечность боли. Которую ты, к твоему счастью, не то что испытать, даже представить не сможешь… Ну, хорошо, хорошо. Я действительно звоню, чтобы попрощаться: ты славный, добрый человечек, и я тебе многим обязан… Не надо утренним поездом… и ночным самолетом не надо… О боже ж мой! — Он издал долгий стон, бесконечно усталый и сокрушенный. — Я уже жалею, что позвонил… Хорошо, обещаю! Ничего не буду предпринимать до твоего приезда. Ты длишь мой ад… Не срывайся завтра, дождись выходных… Как-нибудь вытерплю… Да, я уже слез с подоконника… и закрыл окно… И тебе спокойной ночи! Жду.

Он повесил трубку.

Я молчала, не зная, какая реакция будет наиболее уместной.

Дойдя до клетки с Модиком, Бэт просунул сквозь прутья пальцы и ущипнул мирно дремавшего крыса за хвост. Тот запищал, взывая о помощи и защите.

- 'А то, что совестью зовем, не крыса ль с красными глазами? Не крыса ль с красными глазами…' Ирка, она более чем прилично зарабатывает, — пояснил он. — Ей ничего не стоит сгонять из Москвы в Питер и обратно. Конечно, у Атума всегда можно попросить бабла, но, видишь ли, не задаром. А Ирка — она старше меня на восемь лет, отличная баба, абсолютно бескорыстная.

Он долго устраивался поудобнее на своей тахте, то накрываясь одеялом с головой, то укутывая лицо волосами, подтягивая колени к груди… потом затих.