Юлия Фирсанова - Начало

Поспешно, пока видение не исчезло, я добросовестно принялась описывать его девушке. Она слушала молча, только переспросила разок:

— На правой щеке родинка? — и, получив утвердительный ответ, довольно вздохнула, — Микида, сын кузнеца.

Я уж собралась сворачивать погляделки, как картинка в огненной рамочке сменилась. Свадебный стол исчез, зато явилась дорога, вьющаяся меж небольших рощиц, какая-то груда не то камней, не то развалин. Сверкнуло что-то яркое, золотисто-синее, исчезло. Потом снова явилась та же дорога, какой-то палаточный лагерь вдалеке и на дороге кучка людей — пара конных и пешие. Кто именно не разглядеть. Обзор сместился снова, и я увидела Лакса, летящую в него стрелу и вот уж рыжий откидывается на спину, а в правом глазу у него крепко засело древко с симпатичным таким сизо-зеленым на конце. Левый же неподвижно уставился в небо. "Тьфу, пакость какую кажут! Мы насчет ужастиков и триллеров не договаривались, я даже мелодрам не хочу!" — подумалось мне, и словно в ответ на эту злую и в чем-то испуганную мысль картинка снова стала другой: какая-то темная не то подворотня, не то улица, брусчатая мостовая, а на ней черепки. В смысле глиняные, не человеческие, горшок что ль кто раскокал? И один из этих черепков — здоровый зараза и острый — так и скалится краями. Такой не то что голую ногу, сапог враз пропорет, только наступи спьяну или по дури. Почему-то мне захотелось тут же отшвырнуть его с дороги.

Видение темной улицы словно поймало мое желания и истаяло, но на его месте больше ничего не возникло. Даже огненная рамочка пропала, я снова пялилась в обыкновенное зеркало на собственный веснушчатый нос и тяжело дышала, будто норматив по бегу сдавала, а не сиднем сидела. Вот уж устроила себе забаву. Я помотала головой, будто хотела вытряхнуть из нее все увиденного, а особенно невидящий голубой глаз Лакса, играющий в гляделки с небом, но знала, что хоть оторви башку, а ничего не забуду, да и нельзя мне забывать, если хочу исправить то, что пригрезилось.

Я машинально сунула в сумку зеркальце и пилку, перевела взгляд на свечку. Странно, оказывается, она уже догорела — только толстая лужица застывающего воска на поставце и запах меда. Пальцы, державшие зеркальце болели, все тело ломило от долгой неподвижности. Это сколько же я так просидела? Мне казалось не больше нескольких минут, но свечи так быстро не сгорают или все-таки сгорают? Нет, спрашивать у соседки по комнате нельзя, только напугаю девочку. Хотя, какая она девочка, мы почти ровесницы, я, может, на тройку лет постарше. Но спрашивать все равно не буду, возраст он не только кольцами на дереве отсчитывается, иногда за минуту вдвое старше становишься.

— Вы что-то плохое видели, магева? — подала с ларя голос Полунка. Интонации были почти истерическими. Небось, девица себе уже успела себе навоображать невесть чего: мор в деревне или какую иную катастрофу.

— Нет, у тебя все будет хорошо, — улыбнулась я непослушными одеревеневшими губами и повернулась к девушке. — Для тебя мне только одно видение показали, про Микиду, а об остальном не спрашивай, колдовские это дела.

— А я точно за него замуж выйду? — мигом успокоившись, довольно вздохнула Полунка, требуя подтверждения хорошим вестям, а может, просто желая поболтать о приглянувшемся хлопце.

— Точно, неточно… Будущее таково, каким мы его делает, что-то предопределено, что-то изменить можно. Но ты-то этого делать не собираешься?

— Не-а, — энергично замотала головой девчушка так, что коса залетала вокруг как молотилка у цепа. — Микида мне давно нравится. Коль посватается, тятя с мамой не откажут, знают, что люб он мне.

— Вот и ладно, а теперь я еще пройдусь, воздухом подышу во дворе, а ты ложись, коли хочешь, меня не жди, — я встала и вышла. Прежде, чем успела прикрыть дверь, Фаль вылетел следом.

Устроившись на своем законном месте вместо погона странно притихший балаболка сильф молчал все время, пока я не выбралась из дому и не зашагала по саду-огороду за домом, вдыхая полной грудью вечерние деревенские запахи: пыльная трава, спеющие ягоды, какие-то цветы, навоз и кусочек подкрадывающейся ночной свежести. Где-то мычали коровы, взлаивали собаки, кукарекал оголтелый петька со сбившейся настройкой будильника, стрекотали кузнечики, прозудел комар. Я машинально прихлопнула кровососа и потянулась всем телом, прогоняя засевший где-то в груди ужас.

Словно почуяв перемену в моем настроении, Фаль почти робко спросил: