С визгом Хелен бросилась к окну и, втиснувшись в узкую бойницу, поджала под себя ноги. Серые хищники не тронули гостью — разбежались по щелям, оставив следы когтистых лапок на неметеном полу.
С опаской доктор Грант слезла с подоконника. Ей не нравились такие шутки. Библиотека встречала ее недружелюбно. Женщина на цыпочках обошла шкафы, постоянно чувствуя, что рядом с ней кто-то присутствует. Хотел ли этот кто-то Хелен добра? Скорее он настороженно наблюдал за ней. И, кажется, слегка сердился. За что? Этого гостья пока не знала.
— Ну, открывайтесь же! — она подошла к следующему шкафу и взялась за его створки обеими руками. Не тут-то было. Их словно заклинило. Петли проржавели, да и сами доски стояли с перекосом. Гостья попробовала другой шкаф, потом еще один — та же история. Повертев головой в разные стороны, Елена заметил в углу старую кочергу. Находка обрадовала ее, доктор Грант была упряма. Пыхтя от натуги и сдувая со лба налипшую челку, она принялась ворочать кочергой в надежде подцепить дверцу шкафа снизу.
Ее старания увенчались неожиданным результатом. Створка поддалась, приоткрылась, а потом… весь огромный шкаф накренился вперед. В какое-то мгновение Елена успела подумать, что ее жизнь прошла даром. Что последний денежный перевод еще не отправлен маме и сынишке в Питер. Что, как же они теперь будут без нее? И что, уезжая, она, как всегда, не полила цветы.
Между тем, шкаф, способный погрести под собой 10 таких идиоток, как она, опасно накренясь, застыл в воздухе. Словно раздумывал: падать ему или нет? Пока он вот так висел, Хелен не будь дурой шмыгнула из-под него с прямо-таки воздушно-десантной быстротой. Если бы она видела себя со стороны, столь лестное сравнение, конечно, не пришло бы ей в голову.
На четвереньках выбравшись на свободное пространство перед окном, молодая женщина села на пол и с досадой въехала кулаком по доске.
— Что я вам сделала?! — истошно заорала она, обращаясь к шкафам. — Я приехала работать! И, черт возьми, я вытряхну из вас то, что мне надо! Нечего меня пугать!
Шкаф-убийца качнулся назад и с грохотом встал на место. Остальные, видимо, тоже устыдились своего поведения и начали, поскрипывая, приоткрывать двери. Как если бы их коснулся сквозняк. Но Елена знала цену этому сквозняку!
— Я буду работать, — в последний раз предупредила она. Строгость ее тона никак не вязалась с опасливыми движениями.
Подойдя поближе к покушавшемуся шкафу, доктор Грант дернула дверцу. Он был пуст. Совершенно. Если не считать в углу кучи крысиного помета. Это страшно разозлило Хелен.
— Сюда, — услышала она у самого уха. Женщине показалось, что чьи-то руки взяли ее за плечи и развернули в другую сторону.
Справа стоял открытый шкаф, он был сверху до низу набит старинными книгами в кожаных переплетах с тесненными золотом буквами. Не без замирания сердца Хелен подошла к нему и осторожно коснулась пальцами потрепанных корешков. Ей пришла в голову андерсеновская строка из сказки про старый дом: «Позолота сотрется, свиная кожа остается». Действительно, позолота стерлась, вместо нее проступила чернота, но книги в крепких деревянных доспехах остались целы. Их плотная грубая бумага выдержала спор со временем, разве что пошла волнами от сырости.
Перебрав несколько экземпляров «Стеганографии» в переводе Джона Ди, а за ними «Иероглифической монады» на латыни, Хелен наткнулась на арабский трактат о круговращении Земли. Были также французские издания и очень много голландских. То, что они стояли на полках не по языкам, а по тематике, говорило в пользу обширных лингвистических познаний графа.
Но главное открытие ждало ее впереди. Двигая книги на второй полке, Елена столкнула с места и едва не опрокинула здоровенную квадратную коробку из красного дерева. В таких в Европу из Нового Света привозили брикеты грубо нарубленных листьев табака. И через 400 лет слабый табачный запах дохнул в лицо молодой женщине, как только она открыла крышку.
Внутри лежали письма, вернее черновики писем лорда Дорсета разным людям. У Хелен гулко застучала кровь в висках. «Давайте знакомиться, граф,» — мысленно произнесла она, касаясь пальцами исчерканной бумаги. Порыв ветра ударил с улицы в окно. Цветные стеклышки задрожали. «Я буду очень осторожна,» — пообещала женщина.
Граф Дорсет писал сильно и просто. Даже его послания королеве Елизавете не изобиловали витиеватыми оборотами придворного. Он бывал то раздражителен, то весел, но никогда скучен.
Читать дальше