Виктор Ночкин - Собиратель зла

И Ленлин принялся пересказывать то немногое, что он знал о Корди, и то многое, что уже успел сочинить. Разумеется, самым интересным местом повествования была победа над волком-оборотнем. Услышав, что волком оказался работорговец, Элина оживилась и поинтересовалась, как звали злодея? Под каким именем он жил в городе? Этого Ленлин не помнил, зато красочно описал, как Корди отдал несчастному старцу — последней жертве волка — награду, назначенную магистратом Раамперля.

— Это поступок, достойный настоящего героя, — торжественно заключил поэт, — воистину, доброе дело, на какое способны немногие. И для баллады полезно. Герой не только повергает отродье Тьмы, он бескорыстно творит добро! Отсюда легко вывести мораль — добро исходит от добра. Тот, кто сотворил хотя бы небольшой благой поступок, множит Свет, ибо Тьма отступила на шаг. От всякого хорошего поступка Круг становится чуточку светлей, и, несомненно, всякое доброе дело сторицей возвратится гораздо большим добром. Сотворивший добро — окажется вознагражден стократ!

Элина только вздохнула, ей не верилось, что Корди, отдавший богатство незнакомому старику, получит взамен хоть медный шульд. Но как знать! Их мир — он на то и Круг, что все в нем вертится, и оборачивается, и возвращается к истоку. Как знать, чем обернется для Корди история со стариком…

Нельзя сказать, что Ойрик провел первую операцию с оглушительным успехом, но прибыль вышла солидная. Старик купил оптом груз барки, а затем в течение недели перепродал рабов-северян владельцам соседних клеток и приезжим покупателям. Раамперльские работорговцы, конечно, видели хитрости Ойрика насквозь, но не стали протестовать. Да и какой смысл? Формально старик был ни при чем, за него старались городские бузотеры и бездельники. Связываться с такими себе дороже — а лицемерный старикан всегда мог кликнуть их на помощь, благо время от времени устраивал для них пирушки. Приличным торговцам претило связываться со швалью, репутация дороже, а Ойрик, бывший раб, человечишка без принципов и чести — этот мог себе позволить.

Потому работорговцы сделали вид, что ничего не случилось, и скупили северный товар у Ойрика. Тот снова истратил толику барыша на угощение праздных лоботрясов (это все видели), а часть — на взятки должностным лицам города (это уже делалось втайне, но торговцы-то догадывались).

Старик оказался хитрым, цепким и предприимчивым дельцом. Он ничего не забывал, ничего не упускал из виду, всегда знал, когда обратиться с просьбой, а когда, напротив, надавить… Пегого он полностью подчинил своей воле, бывший разбойник боялся слово поперек сказать.

Старик то хвалил помощника и сулил грядущие выгоды, то напоминал о былых подвигах. Особенно часто говорил об орденской шишке, о человеке, которого Пегий избил на въезде в Раамперль. Ойрик разузнал о пострадавшем все, что только можно было. Пару раз сходил к лекарю, который пользовал членов братства, жаловался на боли в спине. Слово за слово — старик вытянул у лекаря сведения об избитом человеке, выяснил имя: добрый Бремек.

Наконец, когда партия невольников была распродана и у Ойрика с Пегим выдалось свободное время, старик завел опасный разговор:

— Помнишь орденского, которого ты отметелил?

— Еще бы не помнить… ты мне раз сто о нем напомнил.

— Я был у лекаря. Твоему дружку стало лучше.

Пегий вздохнул. Он бы удавил старика да сбежал — но куда? В Раамперле ему нельзя оставаться, слишком часто его видели при Ойрике, сразу заподозрят. К тому же, сказать откровенно, Пегому у старикашки было неплохо. Крыша над головой, надежный источник дохода… и опять же — Пегому всегда нравилось бить людей. На службе в невольничьем ряду случаи предоставлялись частенько. Бывшего воришку смущала злоба Ойрика, сам-то Пегий был не таким бессердечным и оказывался вполне удовлетворен, если случалось разбить кому-нибудь нос. Но старик вечно говорил об увечьях и смертях… Невероятное дело — Пегий пару раз вступился за невольников, мол, негоже портить товар. Лишь напоминание о выгоде могло смирить кровожадного старикашку…

— Он мне не дружок. Если бы не ты, я бы не знал, как его звать.

— Если бы не я, он бы давно знал, как звать тебя! — старик пристукнул тростью. — И, будь спокоен, едва встанет на ноги, кинется искать обидчиков.

— Да этого орденского всей толпой отходили, он и не вспомнит, — буркнул Пегий. Этот аргумент он уже приводил и знал, что услышит в ответ.