Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

В последнее время Нэтус заметно подрос, повзрослел, стал рассудительней и всё реже и реже устраивал подобные битвы, особенно после поражения иргамовской армии под Масилумусом. Но сейчас он настойчиво повторил: «Зваргус, где наши партикулы?!» – и воин, неловко поклонившись Хидре, удалился за коробками…

Поговорив с начальником отряда телохранителей Жеротом, Хавруш собрал Пророков и не без горечи убедился в том, что некоторые из них, переодевшись в скромные плавы, давно уже покинули дворец. После этого он отправился на внешнюю галерею, с которой интол Тхарихиб любил наблюдать за празднествами и казнями. Появившись там, он велел снять часть плотной узорной решетки, которая скрывала от людей на площади тех, кто находился на галерее, и предстал собственной персоной перед разбушевавшейся толпой. Народ ахнул.

– Иргамы! Я рад вас видеть! – начал Хавруш в полной тишине. – Я вижу, здесь много бывших цинитов, вместе с которыми я пытался остановить несметную орду неприятеля. Вон копьеносец Ликус: ему авидронская боевая собака оттяпала полруки, а вон Багаруш, знаменитый Багаруш: однажды под Кадишем он на спор съел за один присест целого барана. Я даже хотел его наградить за такой отчаянный подвиг…

В толпе раздался благодушный смех.

– Однако все вы пришли сюда не вовремя, – более строгим тоном продолжал Хавруш, почувствовав, что ему удается подчинить себе эту разгоряченную людскую массу. – Вы отвлекаете меня – Наставника – от важнейших государственных дел, которые не терпят отлагательства! Да и юного интола беспокоите своими неблагоразумными криками. Не лучше ли всем разойтись?..

Смутьяны молчали, некоторые понуро опустили головы. Хавруш, который нередко выступал перед сотнями тысяч воинов, поднимая зажигательными речами их боевой дух, умел говорить громко, кратко, умно, убедительно.

– …Я, как вы знаете, денно и нощно думаю о своих подданных. Только и делаю, что радею об их благополучии. Поэтому готов принять десять выбранных вами послов и ответить на все вопросы, которые вас тревожат…

Люди в толпе стали приглядываться друг к другу, выбирая из своих рядов тех, кто отправится во дворец. Вдруг сильный хриплый голос прервал речь Хавруша:

– Нам незачем отправлять к тебе послов. Боюсь, мы их потом не увидим… Мы – твой народ. Ответь народу, кто убил Тхарихиба?

Хавруш вырвал из носа волосок и вновь ощутил в груди прежнее жжение.

– Моего лучезарного брата убил военачальник Дэвастас. Это все знают! – нахмурился Хавруш.

– А не ты ли сам его убил? – опять раздался хриплый голос из толпы.

Хавруш вспыхнул:

– Но кинжал! Тхарихиб был убит кинжалом Дэвастаса! Это доподлинно известно!

– Который Дэвастас тебе вернул незадолго до того, как погиб наш интол!..

Намек был серьезен. Хавруш понял, что владелец хриплого голоса, несомненно, кем-то подослан, ведь он знает то, что никому не известно. В старое время этого изменника тут же схватили бы или убили исподтишка ударом ножа в спину. Но сейчас в этой толпе у Хавруша не было ни одного соглядатая, ни одного нанятого им убийцы, ни одного своего крикуна.

Он попытался успокоиться, взять себя в руки и достойно ответить, однако приступ бешенства помешал ему сделать это сразу, и случившуюся заминку многие восприняли с крайней подозрительностью. Толпа вновь забеспокоилась, зароптала, с разных сторон понеслись оскорбительные выкрики.

Хавруш знал, что дело не в убийстве Тхарихиба, что все эти бывшие циниты, превратившиеся в бездомных попрошаек, эти гиозы, давно не получавшие жалованья, эти ремесленники без работы, женщины-простолюдинки, потерявшие мужей и не знавшие, чем кормить голодных детей, просто ищут отдушину для ожесточения, скопившегося в их душах. Им опять понадобился тот, кто виноват во всех их несчастьях. Понимая это и пожалев, что давно никого не казнил, Хавруш приготовил несколько весьма убедительных и вдохновенных фраз, которые должны были отвлечь людей от убийства интола и одновременно сосредоточить их внимание на тех особах, которые действительно виноваты в сегодняшнем положении Иргамы. Он подумал о некоторых Пророках, тех самых, которые сегодня сбежали из дворца, испугавшись гнева толпы. И было открыл рот, чтобы начать свою пламенную речь, как вдруг сердце его бешено заколотилось, острая боль сдавила грудь, он замер, будто окаменел и мгновенно покрылся холодным потом. Что это?! Спаси, Слепая Дева, буду вечно твоим рабом!..

Тем временем на Могильную площадь продолжали прибывать люди. Они подходили поодиночке и целыми группами. Уже набралось тысяч пятьдесят, не меньше. Многие были пьяны, почти все вооружены, правда, сейчас ходить по городу без оружия мог только самоубийца. Пришедшие сразу проникались царящим на площади настроением.