Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Осмелевший Хавруш, однако, и не подумал помочь интолу. Он наклонился над ним и вкрадчиво зашептал:

– О, если бы ты мог на себя сейчас посмотреть! Как ты жалок! И ты зовешься интолом Иргамы. О, Дева, ничего забавнее в жизни не видел. И ты думаешь, что ты велик? Ха-ха-ха! Ты лишь зловонный червь, проедающий завоевания наших великих предков. Что ты сделал для страны? Что? Вся твоя жизнь прошла в безмятежных забавах, в пирах. Все твои силы растрачены в погоне за удовлетворением своей ненасытной плоти. О, в этом ты преуспел! Сколько невинных девочек, чистых, как капля росы, ты загубил? И ты смеешь винить меня в предательстве? Меня, человека, который создал величайшую армию, возвел многие города и крепости, сумел договориться, наверное, с самым ужасным человеком на всей планете – с Фатахиллой, сдружился с Берктолем, приобрел множество союзников! Ты говоришь, авидроны? Авидроны при всей своей чудовищной силе три года потратили на то, чтобы оказаться здесь, под Масилумусом. И еще не известно, чем это всё закончится. А сколько золота они потратили, сколько цинитов потеряли?

Тхарихиб, ты мерзок. Все твои поступки ничтожны, потому что ты глуп. Ты настолько глуп, что даже не замечаешь, как над тобой потешается весь Солнечный дворец. Еще бы, твоя жена, интолья Иргамы, превратила свои покои в акелины и каждый день принимает молодых военачальников, которые проводят на ее роскошном ложе дни и ночи напролет. Сегодня маленькая жрица утешала Либерия Дэвастаса, да-да, Дэвастаса, того самого, которого ты одарил по ее просьбе, вознес так высоко. Завтра над тобой будет насмехаться весь Масилумус, а потом вся страна…

Хавруш говорил и никак не мог остановиться. Каждое сказанное им слово дышало дикой ненавистью. Всё это весьма озадачило Тхарихиба. Ранее ему и в голову не приходило, что Хавруш может быть чем-то недоволен.

Наконец, закончив, Верховный военачальник сжалился и помог Тхарихибу подняться.

Интол кивком поблагодарил, размял затекшую шею и вдруг прыгнул на брата. В то же мгновение Хавруш опрокинулся на стол, захрипел, замахал руками, пытаясь освободиться.

– Значит, говоришь, что я глуп, мерзок?.. – твердил Тхарихиб, неожиданно крепко сдавливая горло обидчика. – А не хочешь ли сам оказаться на Могильной площади, там, где ты сжег Твеордана?..

Хавруш, несмотря на всю свою природную слабость и чрезмерное чревоугодие, всё же большую часть жизни провел в военных лагерях и был достаточно тренирован. Поэтому он не особенно испугался, рассчитывая быстро совладать с интолом. Однако Тхарихиб впился в него насмерть и так сжал шею Хавруша своими крючковатыми пальцами, что Верховный военачальник почувствовал, что задыхается. Тут он попытался крикнуть, надеясь, что его услышат и придут на помощь, но из его горла донеслось только слабое хрипение.

– Наверное, ничего забавнее ты в жизни не видел? Ха-ха-ха! – передразнивал Тхарихиб, наваливаясь всем телом; его лицо было страшно, глаза безумны.

«И откуда у него взялось столько силы? – подумал Хавруш, начиная терять сознание. – Позорная смерть! Лучше бы я погиб в недавнем бою от руки авидрона».

Верховный военачальник уже разметал в бессилии руки и тут почувствовал, как пальцы коснулись твердого предмета на столе. То был кинжал Дэвастаса, лежавший поверх подготовленных онисов. Мелькнувшая надежда придала Хаврушу силы. Он потянулся, нащупал рукоять, сжал ее и, изловчившись, воткнул клинок в грудь Тхарихиба, в самое сердце.

Интол умер мгновенно.

Хавруш разжал пальцы убитого на своей шее и брезгливо скинул с себя обмякшее тело. Потом поднялся и попытался отдышаться. В глазах стоял туман, руки тряслись.

Когда Хавруш пришел в себя, первое, что он увидел, – это бездыханное тело интола Иргамы Тхарихиба с кинжалом в груди.

«О боги, я убил собственного брата!» – ужаснулся Хавруш, бросился перед ним на колени, и слезы брызнули из его глаз. «Как же это могло случиться? Что же теперь будет? Кто будет править страной?» – проносилось в голове. Всю жизнь Хавруш ненавидел этого человека, всю жизнь подспудно мечтал о его смерти или на худой конец о низложении, этими мечтами было наполнено всё его бытие, в них заключался смысл каждого нового дня, каждого мгновения. Но теперь ОН мертв. Мечта сбылась, но радости нет, в груди – лишь тревожная пустота. ПУСТОТА!

О, брат мой, Дева – свидетель, я не хотел тебя убивать! Поверь мне! Что же будет, что же будет? Страна погибнет! А что будет со мной?

И тут Хавруш вдруг понял: нет сомнений, его казнят. И даже отчетливо представил себе картину собственного сожжения: он в центре, а вокруг глумящееся людское стадо, и оглушительный нестерпимый вой: «Смерть Хаврушу! Смерть, смерть!»