Возможно, ему тоже нужно несколько дней, чтобы успокоиться и принять все.
Он оставил ее на неделю, солнце вставало и садилось за облаками. И каждый день ярость Бьянки росла. И росла. Но хуже того, она слабела. Гарпии могли есть только то, что украли (или заработали, но это невозможно здесь). Это не было правилом, которое можно нарушить. Это было проклятием. Божественным проклятием для ее народа в течение многих тысяч лет. Напуганные Гарпиями, боги запретили им есть предложенное другими или приготовленное самостоятельно. Если бы они съели это, то заболели бы страшной болезнью. Надежда богов на спасение? Скорее уничтожение.
Отныне они были обязаны учиться воровать с самого рождения. Даже ангелы могли нарушать законы ради выживания.
Лисандр узнает об этом из первых рук. Она в этом уверена. Ублюдок.
А может, он собирался сначала пытать ее?
В его замке стоило Бьянке произнести название чего-либо, и это сразу появлялось. Яблоко — вкусное, сочное, ярко-красное. Индейка — поджаренная с хрустящей корочкой. Но она не могла съесть их, и это убивало. Схватить — вонзить зубы — выплюнуть.
Сначала Бьянка пыталась бежать. Много раз. Но, в отличие от Лисандра, она не могла спрыгнуть с облака. Пол, на котором она прыгала, был подобен мрамору. Она могла только переходить из комнаты в комнату, наблюдая за сражениями на фресках. Правда, так она могла последить за Лисандром.
Конечно, она пыталась говорить «булыжник», и в руках оказывался острый камень. Но глупая вещица падала сквозь пол, а не на него!
Где он сейчас? Что делает? Собирается ли убить теперь, несмотря на предыдущие заверения? Медленно и мучительно? По крайней мере, она перестанет чувствовать голод. Останется только пустота…
Она захотела убить его ножом, как только увидела. Затем сжечь. Развеять его прах по пастбищам, чтобы стада скота топтали его копытами. Он заслуживает того, чтобы на него наложили парочку теплых куч. Конечно, если он проживет дольше, то это она будет сожжена и развеяна. Она не могла даже выпить стакан воды.
С другой стороны, противостояние ей не является наказанием для него. Это она поняла еще в первый день своего пребывания здесь. Он не хотел, чтобы к нему прикасались. Следовательно, прикосновения будут его наказанием. О да, она будет трогать его. Везде и всюду. Пока он не станет молить о пощаде. Нет. Пока он не попросит продолжения.
Она даст ему то, чего он желает, чтобы потом отобрать.
Если выживет.
В данный момент она едва ходит. В самом деле, почему она допустила это?
— Кровать, — слабо проговорила она, и перед ней появилась большая четырехспальная кровать. Она обычно не спала на таких. Скорее заваливалась на первое попавшееся дерево, но здесь не смогла бы залезть на него, даже если бы облака были сплошь усеяны ими. Она упала на роскошный матрац, бархатное покрывало приятно холодило кожу. Спать. Она должна поспать немного.
Лисандр не мог больше ждать. Девять дней. Он отсутствовал девять дней. Девять дней он постоянно думал о ней, хотел узнать, что она делает, о чем думает. Была ли ее кожа мягкой на ощупь.
Он больше не мог мириться со своими желаниями. Он хотел проверить, как она, и увидеть собственными глазами как — и что — она делает. А потом он снова уйдет. До тех пор, пока не научится контролировать себя. Пока не перестанет думать о ней. Пока не пропадет желание быть рядом. Только тогда начнется ее перевоспитание.
Делая большие резкие взмахи крыльями, он приближался к своему облаку. Его пульс бился… странно. Сердце будто стучало о ребра. И кровь, казалось, огненной лавой неслась по венам. Он не знал в чем причина. Ангелам могло быть плохо от яда демонов, но так как Лисандра никто не кусал — да и вообще последнюю неделю стычек с демонами не было, — он не понимал в чем проблема.
Его наверняка ждут обвинения, подумал он, нахмурившись.
Сначала он увидел мусор на полу. От фруктов до мяса и пакетиков чипсов. Они даже не были распечатаны.
Помрачнев, он сложил крылья и пошел вперед. Бьянка нашлась на кровати в одной из комнат. На ней была та же одежда, в которой он принес ее сюда: красная рубашка, колготки, только ботинки она сняла. Волосы путались вокруг лица, а кожа была слишком бледной. Неживой, без прежнего перламутрового блеска. Синяки под глазами занимали пол-лица.
Часть его ожидала увидеть ее беснующейся от бессильной ярости. Другой часть — спокойной и смирившейся. Он никогда не думал, что может найти ее такой.
Читать дальше