Максим Субботин - Пламя разгорается

— Скажи, красавица, может быть, мы может тебе еще чем-то услужить? — продолжал охранник, по всей видимости, войдя в раж.

— Для начала не дыши на меня. Или у вас разрешается пить на службе? Марна отметила про себя реакцию охранника: он побагровел, глаза вылезли из орбит.

— Значит, не разрешается! — торжествующе закончила Свельса. — Извини, я не знала. В зале раздались отдельные смешки. Охранник со злости пнул подвернувшийся по дороге стул и быстрым шагом направился на выход.

— Обратно сами найдете дорогу, — бросил на прощание.

— Свельса, научись держать язык за зубами! — вполголоса процедила Марна. — Мы сейчас в таком положении, что показывать норов крайне глупо.

— Он же отстал.

— А внимание? Зачем его к нам привлекать?

— Марна, если ты собираешься пресмыкаться и раздвигать ноги перед каждым встречным — дело твое. Я — пас! Таких возомнивших о себе типов надо сразу ставить на место. Если это не можешь сделать ты, сделаю я.

— Зачем вы ссоритесь? — пролепетала Мария. Девушка выглядела испуганной. Она очень неуютно чувствовала себя вдали от Стефана. Тот понемногу оправлялся от ранения, но ходил все еще с трудом, даже с выделенными ему костылями, а потому остался в комнате.

— О, блажная заговорила, — ухмыльнулась Свельса. — Вот скажи мне, что ты сделаешь, если какой-нибудь из местных типов полезет тебе под юбку?

— Все в руках Божьих. Он не допустит…

— Понятно! Можешь не продолжать.

— Свельса, ты так много говоришь о возможном насилии, что я начинаю думать — уж не желаешь ли ты его? — сказала Марна.

— Что?! — фыркнула девушка. — Ну и мысли у тебя! Пойду на раздачу, а то так голодной и останусь!

— Ее надо угомонить, — сказала Марна, когда Свельса поднялась из-за стола. — Нам продержаться всего четыре дня. Я надеюсь…

— Отсидеться все равно не получится, — сказала Дезире. — Но я не против работы. Интересно, они подыщут что-нибудь для слепой?

Лифт остановился, дверь отъехала в сторону. Взору небольшой группы предстала комната со множеством высоких металлических ящиков. Они стояли вдоль стен, плотно прижимаясь друг к другу. В центре комнаты несколько длинных лавок соседствовали с парой пластиковых корзин. Прямо напротив лифта — закрытая дверь с расположенным на стене сенсором под отпечаток руки.

— Раздевалка? — предположил Абель.

— Похоже на то, — кивнул Кэр и вышел из лифтовой кабины. После мороза на улице высокая температура здесь просто зашкаливала. Эрсати размотал шарф, бросил его на лавку. Тело еще била дрожь, но ткани успели вновь насытиться кровью, ожить. Кларк медленно приходил в себя. По всей видимости, он находился на самой грани, когда его вновь коснулось тепло. Теперь пришла его очередь корчиться.

Боль "оттаивающей" плоти приводила в чувство ничуть не хуже, чем методика Йарики с ее болезненными ударами в точки сосредоточения нервных окончаний. Шивера первая скинула защитный костюм, присела на лавку.

— Надо поесть и немного отдохнуть.

— Вот пока едим — и отдохнем, — сказал Кэр. — У нас не так много времени, чтобы позволить себе рассиживаться.

— У нас не так много сил, чтобы бездумно бросаться исследовать чужие технологии, — отрезала Йарика. — Я хочу иметь шансы противостоять возможной, направленной на нас агрессии.

— Не думаю, что агрессия может иметь место. У нас есть допуск к системе.

— Ко всем ее областям? Уверен? Как хочешь, но я час отдыхаю!

— Кэр, час погоды не сделает, — поддержал шиверу Абель. — Как раз Кларк придет в себя. Не оставлять же его здесь одного. А все вместе быстрее разберемся, что к чему в этом "Ковчеге". У нас в запасе три дня. На сердце скребли кошки, но эрсати все же сдался. Умом он понимал, что действовать надо осторожно. Вряд ли у них есть право на ошибку.

— Я лучше здесь сдохну, чем еще раз пересеку этот ледяной ад, — спустя полчаса прохрипел Кларк.

— Как себя чувствуешь? — спросил Абель. — На, поешь. Он налил в пластиковую кружку горячего бульона из термоса. Подобный термос имел каждый в группе. Их предусмотрительно захватили, зная, какая морозная прогулка ждет впереди. Кларк дрожащими руками принял еще дымящееся варево, сделал небольшой глоток.

— Уф, ради этого следует жить, — с громким выдохом проговорил он. — Еще бы голова не болела, я бы считал себя самым счастливым человеком.

— Идти можешь? — спросил Кэр.

— Ну, ты спросил… надо попробовать. Думаю, смогу. Кстати, где мы?

— Ничего не помнишь?