Кирилл Шатилов - Алое пламя в зеленой листве

— Я тоже рад тебя видеть, Дит! — приветственно поднял руку Хейзит и, не обращая внимания на посторонних, продолжал: — Как там матушка?

— Рвет и мечет, — отмахнулся тот. — И виноват, разумеется, я, старый дурак. Видите ли, недосмотрел за крышей нашего амбара, а она возьми да прохудись в самый неподходящий момент. Вот дождь за ночь и попортил чуть ли не все запасы хмеля. Теперь, как видишь, иду за пополнением.

— Подвезти? — неожиданно для самого себя предложил Хейзит. Судя по всему, и с матушкой, и с таверной все и вправду было в порядке, и это известие несказанно взбодрило его после утомительного пути.

— Еще чего надумал! — возмутился Дит. — Сто зим верхом не сиживал — нечего и начинать. Ты вот, я вижу, в большие люди метишь, поезжай-ка лучше домой да порадуй мать. Глядишь, к моему возвращению у нее на сердце полегчает, и я отделаюсь лишней прогулкой на рынок. Ты, кстати, не обратил внимания, там хмеля завезли? Я имею в виду, сухого. — Он хохотнул, как будто сказал нечто остроумное.

— Да я вообще-то не через площадь ехал, — сознался Хейзит, вспомнив, что впервые с тех пор, как стал зарабатывать, возвращается домой с пустыми руками. — Как там Велла, Дит?

— Как пчелка! С утра до ночи хлопочет. Видать, во вкус вошла. А может, кто из прихожан приглянулся. Кто ее теперь знает. Взрослая стала. Своенравная. Ты бы на нее по-братски повлиял при случае.

Дит почему-то называл всех посетителей таверны «прихожанами». Вероятно, в память о тех временах, когда работал в непосредственной близости от Ракли и бывал свидетелем встреч военачальника с простым народом.

Хейзит в ответ только улыбнулся, представив себе сестренку, расторопно разносящую между столиками полные кружки пива, которые она отказывалась ставить на поднос, а держала всегда прямо в руках. Велла была младше его, но при этом вполне могла заменить мать как в смысле готовки, так и по части воспитания любимого братца. Что, интересно, она скажет, когда увидит его на коне?

Распрощавшись с Дитом, он с легкой душой отправился дальше.

«Скорее всего, раз все живы и здоровы и никто его возвращения не ждет, то не ждут от него и подарков», — подсказывал Хейзиту внутренний голос.

Естественней чувствовать себя среди пешей толпы ему помогали другие всадники, попадавшиеся то здесь, то там. В большинстве своем это были уже упомянутые мерги, имевшие вид суровый и неприступный. Они следили за порядком на улице — довольно важная и нужная обязанность, которую многие из них тем не менее считали повинностью. На Хейзита они бросали подозрительные, если не сказать недружелюбные взгляды, но молча проезжали мимо: вероятно, по сбруе узнавали коня с заставы Тулли и принимали молодого наездника за гонца, каковым тот, по сути, и являлся.

Однако попадались навстречу Хейзиту и всадники особого толка. Это был весьма немногочисленный, но заслуживающий отдельного рассказа разряд обитателей Вайла’туна, которых можно было встретить преимущественно здесь, в непосредственной близости от замка. Узнать их не составляло труда не только по безупречным нарядам и горделивой осанке, но и по роскошно вышитым, как правило, ярко-красным попонам, под которыми в стужу и зной вынуждены были ходить их послушные лошади. Простой народ называл их эделями, для удобства сокращая слово эдельбурны. К ним относились целые семьи, корни которых уходили в историю вабонов и прослеживались летописцами и проповедниками культа того или иного легендарного героя до самого этого героя. Короче говоря, эдели считались прямыми потомками знаменитых предков нынешних вабонов, и в силу уже одного этого обстоятельства причислялись к знати, ставя себя выше также относящихся к ней зажиточных торговцев и оружейных дел мастеров. Некоторые из них владели не просто домами, а великолепными особняками с большими участками и утопающими в зелени садами, имели в своем распоряжении целую свиту вооруженных до зубов виггеров и еще множество всяческих благ, недоступных простому люду. Вместе с тем Хейзит встречал и таких эделей, у которых, кроме коня под попоной, ничего за душой толком и не было. Да и конь содержался на средства замка, поскольку, будучи раз причисленным к эдельбурнам, его хозяин в качестве безвозмездного поощрения за славные деяния почившего предка получал в придачу к титулу жалованье, правда, на определенных условиях, к коим относилось и достойное содержание коня. Таким образом, среди эделей попадались и те, кому приходилось ютиться за пределами Стреляных стен, хотя в последнее время стали поговаривать о том, что путь в ряды избранных открывается не только по праву родословной, но и по праву глубины кошеля. Тем более что окончательно и бесповоротно титул объявлялся вступающим в силу не кем иным, как Ракли, род которого шел от самого знаменитого из героев сказов и преданий — Дули, Темного Бойца.