Кирилл Шатилов - Алое пламя в зеленой листве

— Сглупил я. Не надо было мне пить. Ничего, скоро пройдет.

— Как бы не прошло вместе с ногой, — беспокойно оглянулся на шевелящиеся кусты орешника Хейзит. На его памяти было несколько случаев, когда ему приходилось помогать матери, вынужденной принимать крайние меры, чтобы спасти человеку жизнь: отрубать палец или руку, или отпиливать зараженную неизлечимой заразой ногу. Зрелище было не для слабонервных, и Хейзит старался не отводить глаз от сосредоточенного, забрызганного чужой кровью лица матери. — Нога болит?

Вопрос прозвучал глупо, однако Фейли, подумав, мотнул головой.

— Плохи дела, — потер подбородок Хейзит. — Если не болит, значит, уже немеет. Все от наконечника. Трудно ожидать от этих дикарей, чтобы они кипятили каждую стрелу, прежде чем выпустить ее в нас.

К ним подошел явно посвежевший после импровизированной трапезы Фокдан. Сразу почуяв неладное, покосился на торчащий из щиколотки кусок стрелы и перевел взгляд на Хейзита:

— Заражение?

— Боюсь, похоже на то. Есть, правда, надежда, что жар через некоторое время спадет, но я не знаю, что придется делать с ногой, если мы опоздаем.

— Да знаешь ты все, — подал голос Фейли, все так же лежа с закрытыми глазами. — Чикнуть топориком — и вся недолга.

— Если тебя эта мысль не смущает, — заметил Фокдан, усаживаясь, — давай свистну того сумасшедшего всадника, он тебе с удовольствием обе укоротит. — И, посерьезнев, продолжил, обращаясь к Хейзиту: — Что ты предлагаешь?

— Вынимать надо, — коротко ответил тот. — Вынимать и прижигать. Других средств я не знаю.

В душе Хейзит удивлялся, что оказался самым сведущим в подобных вещах. Отправляясь на заставу, он наивно предполагал, что несущие там службу эльгяр лучше любого лекаря умеют залечивать раны и делать все необходимые операции. А тут выходило, что ему все придется брать в свои малоопытные руки.

Скоро вернулся Мадлох. Выяснилось, что он пожалел зубы, не отличавшиеся крепостью, и занялся поиском и поеданием ягод, в чем весьма преуспел, хотя теперь, придя в себя после приступа жадности, пожалел, что не внял голосу рассудка: по размышлении некоторые из ягод показались ему несъедобными. Оставалось разве что ждать неминуемых последствий. Тем не менее он, пусть и не с готовностью, согласился на просьбу Хейзита побродить еще некоторое время по округе и отыскать побольше стеблей травы, образец которой был ему не только продемонстрирован, но и выдан для сличения.

— Помогает забыться, если будет больно, — пояснил Хейзит.

— А может быть и не больно? — недоверчиво заметил Мадлох, косясь на лезвие ножа, которое раскалял над маленьким костерком Фокдан.

Мать называла эту траву вербена. Из вербены обычно приготавливали густой отвар, приводивший пациентов в настолько слабое и сонливое состояние, что они на время теряли сознание и приходили в себя уже тогда, когда операция была позади. Вербена встречалась в лесу довольно в больших количествах, и Хейзит не сомневался, что Мадлох с честью выполнит доверенное дело. Сложность заключалась в другом: у беглецов не было ничего, в чем траву можно было сварить. Была вода, был костер, но ни котелка, ни даже каски.

Решение пришло в голову Хейзита само, когда он увидел тяжело выбирающегося из орешника Исли. Щеки толстяка мягко покачивались в такт ходьбе, а сам он лучезарно улыбался, не ведая о происходящем.

— Жуй, — сказал Хейзит, чуть ли не насильно засовывая в рот Фейли ту вербену, которую удалось наскоро собрать вокруг холма. — Глотать не обязательно. Можешь сплевывать. Главное — глотай сок.

— Какая гадость! — поморщился раненый, но спорить не стал.

Судя по тому, с каким смирением он принял из рук вернувшегося Мадлоха охапку травы, ему и впрямь полегчало, а вид раскаленного лезвия возбуждал разве что желание забыться и заснуть.

Не дожидаясь, пока вербена начнет действовать, Хейзит принялся осторожно разматывать раненую ногу. Когда тряпки спали, открывшаяся под ними картина чуть не вынудила всех собравшихся пожалеть о том, что они поели. Посиневшая кожа, запекшаяся кровь, вздутость и зеленоватое нагноение. И посреди всего этого — деревянный кончик стрелы.

Спохватившись, Хейзит бросился к ручью мыть руки. Он понятия не имел, с чего начать. Вырывать стрелу силой было опасно: наконечник по-прежнему прятался где-то в глубине раны, а потерять его при неловком движении значило обречь Фейли на долгие муки с непредсказуемым исходом.

— Надо резать, — повернулся Хейзит к Фокдану, на что тот, пожав плечами, протянул ему нож.