Кирилл Шатилов - Под флагом серо-золотым

Дорога вдоль канала была устлана опавшей листвой. Стоявшие по ее краям деревья понуро клонили к земле тяжелые ветви и сбрасывали последние лоскутки буро-красных нарядов. Сквозь образовывающиеся пустоты проступали придорожные сады и даже фасады прячущихся в ягодных кустах домиков. Здесь жили те, кто мог позволить себе уединение. То самое, о котором всегда мечтал Олак. Получив в подарок дом возле рыночной площади, он испытал смешанные чувства. С одной стороны, ни на что подобное он никогда не рассчитывал, но, с другой, слышать с утра до ночи все то, что творится за высоким забором, было выше его сил, и он отчаянно жалел, что подобный подарок нельзя продать, не обидев дарившего. Здесь же, по берегам обводного канала, селились те, кому некуда было девать лишних силфуров, или те, чьим предкам посчастливилось первыми занять эти места, когда Вайла’тун еще только-только разрастался и не был поделен на Малый и Большой. Взять хотя бы того же Ниеракта. Его гончарная мастерская была построена на месте обветшалого дома его пращура, участвовавшего в рытье самого канала. Правда, в те времена, насколько слышал Олак, близость к воде вовсе не считалась у вабонов бесспорным преимуществом жилья. Вабоны вообще всегда недолюбливали воду, кроме разве что питьевой. До сих нор на рыбаков, которых от зимы к зиме становилось все больше, смотрели как на людей не совсем нормальных. Зато Олак, если бы ему сегодня представился такой выбор, почти с удовольствием занялся бы ловлей рыбы, только бы иметь возможность поселиться с дочерью подальше от суеты торгашей и пагубных хитросплетений придворной жизни.

Хейзит тоже размышлял о поре упадка, предшествовавшей зиме, которая, по всем приметам, обещала выдаться в этот раз холодной и многоснежной. Увядающие деревья говорили о том, что следует поторапливаться. Вот-вот начнется период частых дождей, а это крайне усложнит постройку большой печи. Хорошо, что Ниеракт знает свое дело и, вероятно, еще сегодня пошлет своих людей за глиной и приступит к изготовлению первых лиг’бурнов. Но сколько дней уйдет на то, чтобы сделать достаточно для возведения такой печи, которая могла бы снабжать готовыми камнями не только жителей Вайла’туна, но и разбросанные по всему Пограничью заставы? Хейзит представил себе длинные караваны из груженных его камнями телег, охраняемые вооруженными до зубов воинами и медленно продирающиеся сквозь чашу, где за каждым деревом их подстерегают коварные дикари с луками. Нет, не так! Ведь к тому времени уже наверняка наступит зима. А значит, телеги снимут с колес и переставят на полозья. На санях по снегу перевозить грузы легче, чем на колесах. Тем более по лесу, в котором почти нет проезжих дорог, а на тропах рытвины перемежаются с кочками и корнями. Кроме того, зимой многие деревья стоят голые, и за ними не так-то просто укрыться врагу, если только он не умеет зарываться с головой в снег. Нет, что и говорить, перестройка застав зимой на первый взгляд выглядит даже предпочтительней, чем летом, а тем более под дождем. Хейзит живо представил себе, как обозы с камнями достигают гостеприимно опущенного моста через засыпанный непролазным снегом ров и под радостные крики эльгяр разгружаются в центре заставы. За дело берутся строители. Не плотники, как было всегда, а настоящие строители-каменщики, соскучившиеся по работе. Не разбирая деревянных стен, чтобы не подвергать себя опасности внезапного штурма, они внутри их возводят каменные, может быть, даже с башнями по краям, как в замке…

— Вита Олак. — Да?

— Вы не знаете точно, сколько сейчас в Пограничье наших застав?

Олак глянул на неловко скакавшего чуть позади юношу и ответил не сразу.

— С десяток.

Похоже, собеседника такой ответ не удовлетворил.

— Это значит десять или двенадцать? Или больше? Я потому и спрашиваю, что мне хотелось бы знать наверняка.

— Девять. Если не считать той, откуда ты бежал.

Он заметил, как лихорадочно вспыхнули щеки Хейзита, и скрыл усмешку.

С одной стороны, ему совершенно не нравилась ситуация, в которой он оказался, будучи приставлен к желторотому мальчишке, все заслуги которого сводились к тому, что он придумал вместо горшков печь из глины камни. С другой же — Олак всегда питал невольную симпатию к самостоятельным и настойчивым ребятам в возрасте этого подмастерья. Ему всегда хотелось, чтобы таким же самостоятельным в принятии решений и настойчивым в их осуществлении был его собственный нерожденный сын. Который сейчас мог бы быть приблизительно того же возраста, что и этот парень, неумело дергающий за узду своего низкорослого конягу и обиженно отводящий взгляд.