Эрик Эддисон - Змей Уроборос

Милорд стоял, как отдыхающий боевой конь. И протянул врагу руку. "О Лаксус, — сказал он, — я дарю тебе не только голову, но и твой меч, — и здесь он протянул Лаксусу меч, рукояткой вперед. — Что касается твоих деяний во время битвы при Картадзе, пускай время, которое покрывает пылью все на свете, набросит пыльный покров и на память о твоем предательстве. С того времени ты показал себя истинно благородным врагом, и таковым мы и будет считать тебя впредь".

И Милорд приказал привести Лаксуса к морю и посадить его на корабль или лодку, ибо Кориниус все еще держался поблизости от берега, выжидая, не появятся ли еще его люди, которых можно будет спасти.

Когда Лаксус уже готовился уйти, милорд Брандох Даха заговорил с беззаботным видом, как если бы вспомнил о чем-то ничтожном, случайно пришедшим ему на ум: "Милорд, — сказал он, — я никогда не просил одолжения ни у кого. Но поскольку мы обмениваемся благородными поступками, быть может вы передадите мое приветствие Кориниусу, ибо нет у меня другого вестника".

И Лаксус ответил, что он с удовольствием сделает это. И тогда его высочество сказал: "Скажи ему, что я не порицаю его за то, что он не подождал нас на поле после проигранной битвы, но позорно сбежал, ибо это было бы слишком просто и против принципов настоящего солдата: он только напрасно потерял бы жизнь. Но я порицаю изменчивую Фортуну, которая не дала нам сегодня встретиться и разрешить все дела между нами. И еще скажи ему, что в моем доме он вел себя как свинья или грязная обезьяна, но не как человек. И попроси его прежде, чем он поплывет домой, придти на берег моря, где не будет никого, кроме меня и его, и там мы подведем счет нашим разногласиям. И мы все клянемся, что он сможет спокойно вернуться на корабль и никто его не будет его преследовать, если он победит меня или я пощажу его, если он запросит пощады. И если он не примет этого предложения, я назову его трусом и подлецом, и весь мир назовет его так же".

"Сэр, — сказал Лаксус, — я слово в слово передам ваше послание".

Я не знаю, отец, сделал ли он это. Но если сделал, то, похоже, Кориниусу это совсем не понравилось. Ибо как только Лаксус поднялся на борт, корабль поднял все паруса и уплыл в открытое море; больше мы его не видели.

Юноша замолчал, и какое-то время все трое сидели, не произнося ни единого слова. Слабый ветер шевелил листву дубов Тиварандардейла. Солнце уже спустилось за величественный Торнбэк, и наполнило своей славой все небо, от края до края. Пятнистые облака, через которые просвечивало небо, покрыли все небеса, оставив чистым только запад, где между облаками и землей открылась большая арка чистого воздуха, лазурного и, казалось, горящего, ибо так чист и глубок был он, и так наполнен теплом; не было в нем ни грубой синевы полдня, ни роскошной синевы приближающейся ночи, но яркая небесная синева, отороченная зеленым, глубокая, нежная и тонкая, как душа вечера. Поперек этого окна в облаках плыл потрепанный облачный меч, жестокий и железно-темный, с острыми краями, из которых торчали зубы, сиявшие как раскаленные угли. Над аркой плыли бледно-розовые облака, а еще выше зенит казался мрачным черным опалом, темно-синим, грозово-серым и испещренным пятнами огня.

ГОРЕЛ последний уголек жаркого лета, когда они собрали жатву на Крозеринг Сайд. Пришла осень, за ней зима, потом дни начали удлиняться — год вернулся. С первым дыханием весны гавани наполнились военными кораблями, и их было больше, чем когда-нибудь видели в Демонландии, и изо всех концов страны — от восточных островов до Биланда, от Шалгрета и Келиаланда до мысов под Римон Армон — стали собираться солдаты со своими лошадьми и оружием.

Лорд Брандох Даха прискакал с запада, в тот день, когда первые цветки сон-травы распустились на утесах под Эрнгейтским Кряжем, а березовых лесах зацвели примулы. Он выехал рано и скакал очень быстро, и уже в час пополудни проехал через Львиные Ворота Гелинга. Лорд Джусс принял его в своих личных покоях и приветствовал с радостью и любовью. И спросил Брандох Даха: — Ну, как дела? — И ответил Джусс: — Тридцать кораблей и еще пять стоят в гавани Сторожевого Мыса, и все, кроме четырех, драккары, драконы моря. Завтра я жду Зигга с рекрутами из Келиаланда; Спитфайр сейчас в Оулсвике, с пятнадцатью сотнями южан; через три часа должен придти Волле и привести с собой еще четыре сотни. Вместе у меня уже четыре тысячи, если добавить экипажи кораблей и наших собственных телохранителей.