Эрик Эддисон - Змей Уроборос

— Как ты сумел уйти оттуда? — спросил Король.

— О Король, — ответил Гро, — после убийства в Оулсвике мне каждый день мерещился окровавленный кинжал, и, ради себя и Ведьмландии, я стал изобретать план побега. Наконец подошел флот, скрытно, и я сумел переговорить с Лаксусом, который крайне рассердился на Корсуса за злые дела, грозящие пустить на ветер все наши надежды, и попросил меня отправиться в Карсё, стать его устами и устами всех честных сердец Ведьмландии, и обратиться к Вашему Величеству за помощью, пока еще не поздно. Ибо Корсус впал в безумие, перечеркнул все хорошее, когда-либо сделанное им, и полностью потерял ясность мысли, которую вы знали и ценили в нем. Удача покинула его, и нынче он как тот, кто, падая на спину, сломал себе нос. Я прошу вас ударить прежде, чем ударит Судьба и мы потеряем все.

— Тише! — сказал Король. — Не поднимай меня прежде, чем я упаду. Сейчас время ужина. Проводи меня на пир.

К этому времени Король Горис уже надел на себя камзол из черного шелкового газа с вставками из черного бархата, украшенного бриллиантами, черные бархатные штаны с шелковыми подвязками крест-накрест, и большая, тоже черная, мантия из медвежьей кожи с тяжелым золотым воротником. На голову он надел железную корону. Уже на ходу он снял со стены меч с эфесом из голубой стали с головкой из гелиотропа, вырезанной в виде черепа мертвого человека. С обнаженным лезвием в руке Король вошел в пиршественный зал. Гро шел за ним.

Все, кто были там, молча встали, выжидающе глядя на короля, который стоял в двери с высокоподнятым острым мечом; украшенная драгоценными камнями корона Ведьмландии горела над его лбом. Но самыми замечательными были его глаза, глубоко сидевшие под нависавшими ресницами. Из них струился свет, похожий на тот, что льется в небо из дыры в Аду.

Он не сказал ни слова, но жестом подозвал к себе Кориниуса. Кориниус встал и медленно, как лунатик, подошел к королю, подчинясь этому ужасному взгляду. Плащ из небесно-синего шелка свисал с его мощных плеч. Грудь, широкая как у быка, выпячивалась из-под сверкающий серебряными кольцами кольчужной рубашки с короткими рукавами, оставлявшей обнаженными его сильные руки, запястья которых обнимали золотые кольца. Гордо встал он перед королем и высоко поднял голову, твердо сидевшую на крепкой шее. Его сладострастный жестокий рот, предназначенный для кубков вина и поцелуев леди, гордо нависал над квадратной челюстью и бритым твердым подбородком, густые вьющиеся волосы он перевязал черной брионией, а в его темно-голубых глазах жила наглость, на мгновение укрощенная ужасным светом, лившимся из пристального взгляда короля.

Так они и стояли друг напротив друга, не менее двадцати ударов сердца, а потом Король заговорил и сказал: — Кориниус, принимай имя короля Демонландии, которое дает тебе твой Лорд и Король, и принеси мне вассальную присягу. — По залу пробежал вздох изумления. Кориниус преклонил колени. Король протянул ему обнаженный меч, который держал в руке, и сказал: — Этим мечом, о Кориниус, должен ты смыть с себя позор, который до сих пор лежит на тебе в моих глазах. Корсус доказал, что устал и потерял былую хватку. Он наделал ошибок в Демонландии. Он дал запереть себя в Оулсвике и потерял половину армии. Его ревность, жестокая и кровавая, обрушилась на друзей, а не врагов, и я потерял хорошего капитана. Если ты не исправишь ситуацию, этот беспорядок и неразбериха одним ударом превратят наше счастье в величайшую катастрофу. Но если ты будешь действовать правильно, один хороший удар может изменить все. Иди, и прояви все свои достоинства.

Лорд Кориниус встал, держа меч острием вниз. Его лицо рдело, как осеннее небо в то мгновение, когда свинцовые облака внезапно улетают на запад и между ними выглядывает солнце. — Милорд Король, — сказал он, — дайте мне палец — откушу руку по локоть. Еще до следующего полнолуния я отплыву из Тенемоса. И если я в кратчайшее время не заставлю Фортуну, отвернувшуюся от нас из-за этого кровавого дурака, опять повернуться к нам лицом, плюньте мне в лицо, о Король, и пусть никогда больше я не увижу свет ваших глаз, и наложите на меня заклятие, которое сотрет и меня и память обо мне.

ЛОРД Спитфайр, очень недовольный, сидел в своем шатре перед Оулсвиком. Жаровня с горящими углями приятно согревала воздух, зажженные свечи освещали богатое убранство шатра. Снаружи, из темной осенней ночи, доносился ровный шум дождя, барабанившего по лужам и шелковой крыше. На кровати рядом со Спитфайром сидел Зигг, с озабоченным выражением на ястребином лице. Его меч, воткнутый в пол, стоял между его коленями. Зигг слегка ударил по нему слева, потом справа, задумчиво глядя, как теплый свет отражается от бледно-розового рубина, вделанного в эфес меча.