Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

Третья девица, на которую меня возложила, воля столь неблагоприятных ко мне обстоятельств, тоже была достаточно юна, так что трудится пришлось буквально до пота, но сочувственные вопли собравшихся, а пуще — опасения за свою жизнь — привели к желанной победе. Вот только девица охала и ахала мне на ухо так, что я чуть было не оглох.

Помятуя это, четвертой своей избранницей я сделал особу постарше. Была она чрезмерно непривлекательна, приходила сюда уже четвертый год подряд и выбором моим была весьма осчастливлена. Я же считаю его ошибочным ибо, как показалось мне, с возрастом потребный мужам вход отнюдь не увеличивается, преграда же на пути вожделения, наоборот, укрепляется.

Преуспев на этот раз я вновь поднялся и, оглядевшись, узрел с печалью в сердце, что из распаленной моими подвигами толпы немало нашлось охотников, чтобы помочь девицам расстаться с их девственностью. Были это, в основном, те, кто, сделав на меня верные ставки, деньги на том заработали. Посему пришлось мне вернуться к этой, последней моей девице. Она, в прочем, ни мало не огорчилась, наоборот: от девичества своего избавившись, громогласно объявляла, что готова и двадцать раз подряд мне отдаться за такое с моей стороны уважение.

На двадцать меня однако же не хватило бы и я уже с ужасом чувствовал, что придется мне выйти из под столь спасительного портика, но тут в безумно шумящей толпе возникли новые крики и на ступенях храма объявилась собственной персоной Быстрые Глазки, облаченная в мужской наряд.

Призвав собравшихся к тишине, она громогласно объявила, что вот она — путешественник из чужедальних стран и настолько убедилась тут величием Богини Матери, давшей великое обилие силы немощному старцу, то есть мне, что готова не только отказаться от веры своей, но и поить-кормить всю собравшуюся вокруг храма голытьбу ночь напролет.

Тут же возникло в толпе безмерное ликование и большой шум, меня, как раз завершившего очередной подвиг, подняли на руки и вся масса народа, предводительствуемая моей рыжеволосой сообщницей, устремилась к таверне, где мы с утра остановились. Нужно отметить, что и многие жрицы за нами привязались, ибо зарабатывать на нужды Богини проституцией было у них в обычае. Так что и одного серебряка хватило бы, для обладания любой из них.

В таверне Денра не скупилась, а тут же приказала хозяину выкатить сразу три бочки вина, меня же поспешно вытащила из толпы.

— Не бойся, Бес, — сообщила она. — Хоть родственники той девицы и шли за нами по пятам, но сюда войти они не решатся. А, хоть бы и вошли, ничем не смогут тебе повредить. Нам же осталось совсем немного до темноты.

Так, в соответствии с ее словами, и получилось. В темноте же, мы, удалившись от пьяной толпы, заперлись в одной из комнат таверны с окнами на реку и, разорвав простыни, спустились по ним в воду, а затем в поспешности поплыли к утлому суденышку своему. Немало благодарил я Добрых Богов при том, что плаваем мы все очень хорошо и способны развивать в воде достаточную скорость. Милой моей Трине, правда, для пущей безопасности пришлось дать надутый воздухом бурдюк из под вина. Это наше плавание замедлило, а все же не настолько, чтобы стоило из-за того сетовать.

Быстро уносимые парусом подальше от злополучного города, мы благословляли попутный ветер, сердитый же Крикун уже во второй день обрушился на меня с упреками, что вот, де, я растратил так много денег, да еще и навлек на наши головы гнев местных обитателей, которые, наверняка, бросятся в погоню. Глазки же резонно ему возразила.

— Послушай, Гарл, — сказала она. — Всего-то и дел, переодеться Бесу старцем Светочем. Кто его узнает? Касательно же денег — разве не мало выручили мы их делая на Беса ставки? Всего и потеряли каких-то пятьдесят золотых. Ему теперь и осталось всего ничего — полтора десятка дев.

— О не говори при мне о девах, — простонал я, все еще не оправившись от подвигов своих. — Даже думать о них не могу.

Тут же облачился я в длинное одеяние и расхаживал теперь не иначе, чем с последним изданием Кадастра под мышкой. Денра же вновь представлялась всем монахиней, а Гарл и Трина — нашими служками. В таком виде путешествовали мы по реке от селения к селению, до тех пор, пока не оказались в самых верховьях. А там произошел с нами еще один случай.

Мы как раз сошли на берег и шествовали по рыночной площади, чтобы, перекусив, пополнить запасы свои, как вдруг некий седовласый человек, весьма хорошо одетый, бросился ко мне со всех ног и в величайшей почтительности спросил, верно ли, видит во мне своего единоверца.