Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

— Уж скорей, благодаря его создателю, — рассмеялась Шена. — Знали бы вы, как ужаснулся отец мой, когда я рассказала придуманную нами тогда в лесу историю и с какой радостью отдал меня замуж за Гжеда. Крестьяне же наши еще до недавнего времени пользовались историей про золотую карету. Теперь отпала в том всяческая нужда, ибо, раздраженный беспрестанными появлениями Позднего Рассвета, отец мой повелел, что любого, требующего от невесты первой ночи, надлежит бить палками, будь таковым даже он сам в своем полном графском обличии.

— Вот славно! — кивнула Глазки. — Ведь это тоже можно приписать в заслугу мечу. Нет, вовсе не соглашусь я с Рассветом, когда говорит он, что оружие его оказалось совсем бесполезным.

— Ах, девы! — вздохнул я. — Не утешайте меня и не обольщайтесь на мой счет. Пусть я и маг, но в истории с этим мечом главную роль сыграл не я, а всего лишь слепой случай. Я же странствую по свету, подобно гонимому ветром осеннему листу, портя везде на своем пути непорочных девиц.

— Не слишком ты меня испортил! — фыркнула Шена. — Как видишь получилась из меня весьма благородная дама.

— Да и мы с Триной достаточно еще целомудренны, — подхватила Денра. — Делай свое дело так, чтобы ни одна из девиц не сохранила в душе зла и не ропщи на судьбу. Быть может, то, что кажется нам случаем, на самом деле — исполнение какого-то Божественного замысла.

— Не думаю, — возразил ей я. — Уж, если и есть здесь замысел, так некоего похотливого демона, имя которого я даже и назвать лишний раз не решаюсь. Несчастья мои все из-за него.

Когда мы простились с благородной Шеной, крепко перед расставанием расцеловавшись, а потом вернулись туда, где находился на постое наш полк, я лишний раз в правоте своих последних слов убедился, ибо готовились там все уже к путешествию за море.

— Денра! Денра, не был ли я прав? — вырвалось из горла моего пополам с рыданиями, едва узнал я о цели нашей передислокации. — Давай же немедленно дезертируем!

— Послушай, дорогой моему сердцу сержант, — сказала она в ответ. — Распроклятая казна задолжала нам с тобой жалованье за месяц. Не в моих обычаях делать королю такие подарки. Едва получим деньги, так я буду первой, кто согласится расстаться с армейским житьем!

— Как! Ты не слышала? — ужаснулся ее предложению я. — Наш полк отправляется в порт Жемчужный, а я когда-то поклялся виселицей не появляться там вновь! Что же, быть мне повешенным из-за пригоршни королевских золотых?

— Никто не узнает в армейском сержанте ужасного Беса В Ребро, — ответствовала Глазки. — Нам же, в нашей бедности, деваться сейчас не куда. Успокойся, друг, и доверься мне. Я тебя еще никогда не подводила.

— О, Боги! — взмолился я. — Зачем обижена была мной когда-то моя бедная падчерица? Ведь проклятие ее неминуемо рано или поздно сбудется! Вот, я возвращаюсь туда, где лгал, нарушал клятвы, богохульствовал, насильничал и кровосмесительствовал. Именно там мне и надлежит быть казненному, если есть на свете какая-то справедливость!

— Там идет война, Бес! — усмехнулась рыжеволосая плутовка. — Поверь, всем будет совсем не до нас с тобой!

Путешествие через внутреннее море окончательно убедило меня в том, что не только Королевская армия, но и флот Его Величества есть ни что иное — как сброд деревенских дурачков.

Матросов линьками пороли нещадно, в то время, как все офицеры напропалую пили горькую, а раза два судно наше чуть не отстало от основной эскадры, после чего мы с Глазками разом сошлись во мнении, что, для безопасности расположенных на нем людей, стоило бы офицерский состав вышвырнуть за борт и взять командование в свои руки.

Всей-то радости перед отплытием было у нас, что забрались ночью в какую-то портовую лавчонку и унесли оттуда пару золотых. Это и в походе нашем морском душу согревало, ибо кормили из рук вон плохо и, оказавшись на берегу, мы надеялись отъесться.

Худо-бедно прибыли в порт Жемчужный. Тут еще раз помог Кривой, замолвив словечко перед командиром полка нашего, и сказал тому, что вот, мол, был у меня обет не посещать град сей и лучше бы мне держаться от порта подальше.

Командир, у которого в тот момент, как раз, было просветление от очередного запоя, просьбе милостиво внял и разместил наши метательные машины за городом.

Все ж таки, по дороге от порта до места расположения чрез город проехать пришлось. Глазки, из осторожности, надвинула на голову свой офицерский шлем так, чтобы рыжих ее волос видно не было. Я же перемотал щеку, изображая всем лицом, нестерпимую зубную боль.