Анри Лёвенбрюк: Волчьи войны

После ужина Фейт брала в руки арфу и играла Мьолльну новые мелодии, которые тот старался повторить на волынке. Она посвящала его в тайны звуков Печали, неизъяснимо грустных напевов, хранимых поколениями бардов. Гном был в восторге. Мечта стать бардом уже не казалась ему столь призрачной. Фейт вела его по верному пути. С ней каждый вечер ему открывались новые глубины в музыке, и дурные воспоминания улетали прочь.

Ежевечерние рыдания волынки как нельзя лучше соответствовали расположению духа Алеи. Гибель Фелима тяжким грузом легла ей на сердце. С каждым днем она все сильнее ощущала, как не хватает ей этого старого человека. Да, он был строг и суров, и она, конечно, много раз обижалась на него, не подчинялась его требованиям, не отвечала на вопросы, и тем не менее очень привязалась к нему: он единственный из друидов взял ее под защиту. Более того, ради нее он пошел на то, что его исключили из Совета. Как ей хотелось теперь отблагодарить его за поддержку, сказать, что, несмотря ни на что, она верит ему. Но Фелима уже не было в живых.

Вот почему после того страшного боя в Борселийском лесу Алеа стала так молчалива. В ее глазах застыло сожаление и огромная неуверенность в себе. Несмотря на то что оба ее друга были рядом, она чувствовала себя очень одинокой. Фейт и Мьолльн пытались развлечь девушку, но в глубине души понимали, что это ей не поможет. Алее надо было получить ответы на свои вопросы. Она увидела так много. Ей открылось столько тайн.

Она замкнулась в себе, лишь изредка сдержанной улыбкой отвечая на безуспешные попытки друзей развеселить ее. Но она по-прежнему была очень красива. Друиды дали ей новую одежду, Фейт подрезала ее волосы до плеч. Алеа больше ничем не походила на жалкую бродяжку, какой выглядела раньше. Голубое с золотой отделкой платье и белый плащ очень шли ей. У нее остался дубовый посох Фелима, и Алеа всегда носила его с собой. Этот посох, а также его брошь, которую она приколола себе на грудь, напоминали ей о друиде, и Алею мало заботило, что скажет об этом Совет. Порой она несла длинный посох на плече, но чаще всего опиралась на него при ходьбе, чувствуя исходящее от него необыкновенное тепло. Словно под резной поверхностью этого дубового посоха скрывалась энергия саймана.

— Мьолльн, у тебя получается все лучше и лучше, — тихо сказала она, когда гном доиграл новую мелодию Печали.

Тот, казалось, удивился. Он уже давно не слышал от Алеи ни слова, а тем более похвалы.

— Благодарю тебя, метательница камней. Но всем, что я умею, я обязан Фейт! Вы, бардесса, мой лучший учитель…

— Благодарю вас, господин Аббак.

Фейт тоже была не в лучшем расположении духа. В ее грустном голосе звучали сожаления о ста днях. Ста днях, которые она провела, расставшись с голубыми одеждами бардов, в неотступных мыслях о мщении. Ей тоже нравилось заниматься музыкой с Мьолльном, но она знала, что это лишь краткая передышка в борьбе, которую она поклялась довести до конца. И каждую ночь мысли о Маольмордхе, гоня прочь сладкий сон, не давали ей покоя.

Некоторое время все трое молчали, с пониманием глядя друг на друга.

— Фейт, — вдруг сказала Алеа, — а я знаю, о чем ты думаешь.

Бардесса удивленно приподняла брови. Ее не переставала поражать проницательность столь юной девушки.

— О Маольмордхе, — продолжала Алеа, — ведь так? О своей клятве. Я пообещала себе то же самое. Отомстить за трактирщика и его жену. И за Фелима.

Фейт задумчиво кивнула:

— Мы должны выполнить наше обещание. У нас нет другого выхода. Но прежде чем мы найдем убийцу, нам надо еще многое успеть сделать.

Гном положил волынку и, приподняв одну бровь, слушал этот разговор. Ему явно не понравился серьезный тон Фейт.

— Эге! Что вы там еще надумали? Хотя, признаться, я не прочь отложить визит к этому Маоль-как-его-там!

Алеа успокаивающе улыбнулась ему и пояснила:

— Сначала мне надо отыскать Эрвана и Галиада.

Гном и певица обеспокоенно переглянулись. Они помнили, какой хаос воцарился после битвы с Зультором. Как внезапно исчезли тогда магистраж и его сын.

— Говорю вам, они живы, — настойчиво произнесла девушка. — Не знаю точно, где они сейчас, но они живы. К тому же…

Алеа помолчала немного, глядя по очереди то на одного, то на другого.

— Помните, я говорила вам, что рассказали мне сильваны в ту ночь, когда мы были у них в лесу? Они сказали, что мне предстоит исполнить… три пророчества.

Она снова смолкла, глядя в пустоту, а потом сказала — уже словно не друзьям, а себе самой: