Дэвид Гейдер - Украденный трон

Бесшумно ступая, Роуэн пробиралась между палатками. Многие люди спали прямо на земле. Всюду стоял сильный запах пива. После того как орлесианцы в беспорядке отступили в лес, мятежная армия праздновала победу, и празднование затянулось надолго. Мародерство не поощрялось, но волей-неволей пришлось закрыть глаза на то, что солдаты шарили по городским тавернам в поисках вина и пива. После двух таких побед они заслужили праздник.

Роуэн смотрела, как они пьют, но не принимала участия в хмельном разгуле. Она могла думать только об одном: как воткнула меч в старого мага, как ярость ослепила ее, затмив разум. Покарать, уничтожить его — только это ей и было нужно. Неужели в ее жизни нет и не будет ничего, кроме смерти и крови? Она пошла к Мэрику, потому что подумала… подумала…

«Да ты вовсе не потрудилась подумать! — упрекнула себя Роуэн. — Какая нелепая, чудовищная идея…»

Палатки закончились, и она вышла в ничем не занятую часть внутреннего двора. Оказавшись на открытом месте, девушка остановилась. Она жадно вдыхала свежий ночной воздух, а с небес ее сверлил взглядом яростный глаз луны. Ей было дурно и в глубине души хотелось только одного: содрать с себя злополучное платье, изорвать его в мелкие лоскуты. И еще хотелось идти все дальше и дальше, оставить замок за спиной, раствориться без остатка в неприкаянной темноте леса…

— Роуэн?

Резко обернувшись, она увидела Логэйна. Раны его перевязали, на нем были только облегающие штаны и длинная, простого покроя рубаха, и при виде Роуэн он явно пришел в нешуточное смятение. Наконец он остановился и вперил в нее пугающий взгляд своих льдисто-голубых глаз. От этого взгляда по спине Роуэн побежали мурашки, впрочем, как и всегда.

— Это и в самом деле ты, — сдержанным тоном проговорил он.

— Мне не спалось.

— И ты решила надеть красивое платье и прогуляться?

Роуэн ничего не ответила, только обхватила себя руками, уставясь в землю. Против ожидания, Логэйн не ушел. Она чувствовала спиной его пристальный взгляд, хотя и не видела его лица. Темнота леса все так же манила, но Роуэн оставалась глуха к этому безумному зову.

— Какая ты красивая! — сказал Логэйн.

Роуэн вскинула руку, чтобы заставить его замолчать, и судорожно втянула в себя воздух.

— Не надо так говорить, — вяло возразила она.

Логэйн серьезно кивнул и замолчал надолго. В бойницах замковых стен свистел ветер, высоко над головой сияла луна. Так легко было притвориться, что вокруг не стоит лагерем целая армия, что нет ни шатров, ни палаток, ни спящих вповалку солдат. Они одни в темноте, и между ними — бездна.

— Я не дурак, — тихо проговорил Логэйн. — Я вижу, как ты смотришь на него.

— Видишь? — В голосе Роуэн прозвучала едкая горечь.

— Я знаю, что ты обручена с ним. Я знаю, что ты должна стать его королевой.

Логэйн шагнул к девушке, взял ее холодные ладони в свои. Роуэн отвернулась, лицо ее исказилось, но он лишь печально взглянул на нее:

— Я знал все это с того самого дня, как впервые увидел тебя. Три года я пытался смириться с неизбежным и все равно… все равно не могу не думать о тебе.

— Хватит! — прошипела Роуэн, вырвав руки.

Логэйн молча, не отрываясь смотрел на нее, и в глазах его была боль, но она не могла, не могла ему ответить. Она попятилась, и злые слезы текли по ее щекам.

— Не надо! Ради Создателя, не надо! — взмолилась она. Взгляд Логэйна ранил ее в самое сердце. Стиснув зубы, Роуэн загнала боль поглубже и отвернулась.

— Знаешь, просто оставь меня в покое. Что бы ты ни думал… Чего бы ты ни хотел от меня… — Она провела ладонью по глазам и в который раз пожалела, что на ней не привычный доспех, а это дурацкое и бесполезное платье. — Я не могу, не могу тебе этого дать, — отрывисто и беспощадно заключила она.

И быстрым шагом пошла, почти побежала прочь, выпрямившись и волоча по земле шлейф красного платья… И не оглянулась. Ни разу.

Над Гвареном занялся рассвет, только взошло солнце, а в городе уже кипела жизнь. Те горожане, кто минувшие два дня просидел в укрытии, потихоньку выбирались на улицы и, не веря собственным глазам, потрясенно взирали на парившую вокруг разруху. С угрюмого неба сыпалась солоноватая, принесенная с моря морось, и запах соли немного перебивал вонь разлагающихся трупов, которая уже не на шутку пропитала воздух. Город был неестественно тих, и эту мрачную тишину, которая саваном окутывала истерзанный Гварен, нарушило только наступление нового дня.