Виктория Абзалова: И на всех одна звезда

Последнее относилось уже к изумленной магессе: не часто той доводилось наталкиваться на такой решительный отпор. Зато маленькая плутовка отступать не собиралась:

— Теть Сим, а мы папе ваших вкусных пирожков отнесем. Они еще теплые, — Ингер продемонстрировала убойную по степени очарования улыбку, — Вы же знаете, что он всегда пообедать забывает.

— Вы подождете немного, леди? — с тяжелым вздохом сдалась Симилла.

Как видно, рассеянность господина Фейта в таком важном вопросе не являлась для нее секретом и была отнесена к категории безусловного зла, с которым следует бороться любыми средствами.

— Конечно, — Рузанна против воли не могла сдержать улыбки.

Ингер тут же воспользовалась временем, чтобы завладеть той самой миской, налить в нее молока и унестись с ним к кошке.

По дороге Рузанна узнала массу разнообразнейшей информации: сколько котят у приблудившейся кошки (вообще-то она не совсем сама приблудилась, но папа бы все равно разрешил) и какого они цвета, что один постоянно выпрыгивает из ящика и его приходится искать, а завтра они с госпожой Симиллой идут к портному, который шьет ей чудесное новое платье, и такие платья носят только настоящие принцессы… А папа пообещал подарить ей книгу сказаний, самую интересную в лавке мастера Фингуса, еще она хотела бы на День Рожденья кинжал, как у капитана Дэниса с 'Белой чайки' или хотя бы как у соседского Криса (хотя тот противный задавака), но папа сказал, что ей еще рано… Нет, Ингер не была болтушкой, просто ей было радостно и хотелось со всеми поделиться этим замечательным ощущением.

Судя по кивкам, улыбкам и приветствиям в госпитале девочку хорошо знали, да и сама она ни на минуту не задумалась куда идти.

— О! все, — вдруг беспечно заметила Ингер, — сейчас папа будет злой.

Рузанна сразу поняла, кого она имеет в виду: в коридоре коренастый, пиратской наружности тип кружил вокруг своего явно недобровольного собеседника, как шхуна буканьеров вокруг неприступного фрегата.

— Доктор, вы ж у нас волшебник! Поставьте мне моего парня на ноги! Ему ж цены нет, он в детстве наверно астролябию с буссолью проглотил! Я ж без него из порта не выйду… — было даже забавно наблюдать, как человек, безусловно способный внушить страх одним движением брови, умоляюще канючит и пытается ухватить врача за рукав.

— Вот и смотрели бы лучше за своим драгоценным шкипером, — отрезал все же выведенный из себя врачеватель, в который раз делая попытку убрать со своего пути назойливое препятствие, — что б он по борделям меньше шастал и дебошей с поножовщиной не устраивал!

Пользуясь возможностью, Рузанна с интересом рассматривала того, кого ей так жарко рекомендовал дож в качестве единственной достойной кандидатуры. Высокий, худощаво-изящного сложения, он держал плечи и спину прямо, как не у всякого потомственного аристократа получается. В чертах лица было все же больше человеческого, хотя и эльфийская кровь угадывалась безошибочно, а волосы не поймешь — толи уже седые, толи просто настолько светлые… Седые, пришла к выводу магесса, уяснив от кого у девочки такого редкого цвета глаза.

В этот момент доктор Фейт тоже заметил дочь и нахмурился еще больше.

— Ты что здесь делаешь?! Ингер, я тебя когда-нибудь все-таки выпорю!

Корсар поторопился исчезнуть с линии огня, а вот девчонка только дернула плечом. Рузанна тоже была убеждена, что несмотря на слова и гневный вид — Фейт и пальцем дочь не тронет.

— Не выпорешь, — уверенно заявила маленькая нахалка, распахивая дверь в нечто вроде кабинета и комнаты для отдыха, — Я же твое сокровище…

От того, как она протянула последнее слово, доктор Фейт не удержался и фыркнул, но тут же снова вернул на лицо грозное выражение, пообещав:

— Выпорю-выпорю! Что б слушалась, когда в самом деле надо, а не когда ты это считаешь нужным.

Ответом стал точно такой же смешок.

— Мы пришли тебя кормить, — сообщила Ингер, солидно расстилая салфетку и начиная извлекать из нее содержимое корзинки.

— Мы?

— А, леди Руз тебя искала.

И когда это она успела стать 'леди Руз'?! — удивилась Рузанна, прежде чем что-то изменилось. Ощущение было трудно уловить, и еще труднее описать, а выражение лица и необыкновенно черных глаз мастера Фейта вроде бы ничуть не изменилось, но… Он знает, — уверилась магесса, — знает о темном даре дочери, потому появление волшебницы расценивает, прежде всего, как угрозу. И случись что, — переступить через его волю, будет неизмеримо труднее, чем через королевскую. Это было что-то вроде молчаливого аккуратного вежливого предупреждения, и Рузанна благоразумно приняла его к сведению.