Кристофер Банч - Далекие Королевства

– Что ж, это заклинание сильно, – сказал я. – Но не понимаю, каким образом оно могло способствовать получению информации о… предмете поисков. Хуже того, ты же мог умереть, и тогда знания вообще были бы утеряны.

– О нет. Наверняка у них уже были готовы контрзаклинания, и, может быть, даже под окнами были развешаны настоящие сети, если бы я решил выброситься. То же самое касалось ножей или веревок от портьер. К тому же я чувствовал, что за мной наблюдают. Я не могу точно описать воздействие заклинания. Видимо, предполагалось, что перед тем как показать миру нос, я оставлю полное описание того, что им требовалось.

– Далекие Ко…

– Именно так.

Я понял и содрогнулся. Это на самом деле был хитроумный прием, и я сильно сомневался, что смогу устоять, учитывая мои многочисленные слабости.

Я сменил тему беседы и спросил, почему он полагает, что наши условия содержания вскоре изменятся и поэтому надо хорошенько есть и пить. Наверняка ведь архонты и их воскресители позаботились о том, чтобы над этим местом висели заклинания, не позволяющие предвидеть будущее. Или я вообще не должен задавать такой вопрос? Янош ответил, теперь даже улыбаясь, что он вовсе и не предвидит будущее, а просто знает, что таков порядок обычной допросной процедуры, которая принята повсеместно и в уголовных делах, и в политических, и в магических. Для начала заключенному предоставляется прекрасная пища и вино и любезное обхождение, но с обязательным напоминанием, что другие содержатся совершенно иначе, и потому заключенный инстинктивно начинает сотрудничать, дабы избежать каких-нибудь чудовищных пыток и лишений.

– Разве матушка твоя не предлагала тебе по-хорошему покаяться, чем ты довел до белого каления своего наставника, не дожидаясь, пока вернется отец и не поговорит с тобой по-другому?

Я согласился с ним, не сообщая, что ничего не помню о матери.

– Итак, – сказал я, – чем же мы займемся в ожидании другой стороны гостеприимства Ликантии?

– Тем же, чем и другие заключенные: будем ждать, укреплять наши мускулы и беседовать. Беседовать обо всем… за исключением самого важного.

Этим мы и занимались последующие несколько дней. Я нервничал и боялся, но чувствовал себя более уравновешенным, чем Янош, хотя мои ночи и превратились в ад с возвращением моего кошмара. Вновь и вновь лодочник без лица приводил меня в пещеру, и вновь и вновь существо с лицом Грифа отводило меня в пыточную камеру. Но и с таким сновидением можно жить – к этому времени я жил с ним уже давно.

Янош, узнав о смерти Диосе и Эмили, разрыдался. Великий воин плакал, как над гибелью самых мужественных соратников.

Но по большей части наши беседы носили ненавязчивый, легкий характер о том, о сем, например, о том, как лучше изучать языки. Янош по-прежнему утверждал, что скорейший метод – через постель, а поскольку он владел двадцатью тремя языками и еще десятком диалектов, я серьезно отнесся к его словам. Или, к примеру, мы обсуждали такую тему: интересно, чувство юмора у ликантиан ампутируют при рождении или просто так их прокляли боги. Мы склонялись к божественному проклятию, надеясь тем самым разозлить тех, кто подслушивал нас через замаскированные слуховые отверстия в стенах или посредством магии. Ну и так далее. Эти развлечения помогали скоротать невыносимо долго тянущиеся часы заключения.

Мы занимались к тому же бесконечными физическими упражнениями, укрепляющими мышцы, или бегали трусцой вдоль помещения, подобно тиграм в клетке или на цирковом манеже. Янош к тому же демонстрировал мне различные приемы обороны без оружия, когда на тебя нападают несколько вооруженных человек.

Не один час провел я, расхаживая вдоль окон и размышляя, нельзя ли как-нибудь совершить побег. Янош же порой впадал в то состояние ступора, в котором он как-то пребывал в Долине. Наверное, мне надо было как-то вытащить его из этого состояния и побранить, но я вспомнил одну историю, которую слышал от одного ориссианского мелкого торговца, захваченного в королевстве Варварских Льдов и проведшего там в плену несколько лет, прежде чем оказался на свободе. Он утверждал, что побег возможен лишь в двух случаях: или сразу же после пленения, когда твои стражи еще не успели узнать, что ты за человек, и принять все необходимые меры охраны, или спустя достаточно продолжительное время, когда стража утратит бдительность, видя отсутствие твоих намерений сбежать. И я понял, видя, как взгляд Яноша блуждает по далеким холмам, означавшим для нас свободу, что он тоже знаком с правилами совершения побега и только выжидает удобного случая.