Аллан Коул - Когда боги спали

И Фари соглашался, говоря:

— А как же иначе, о великий? Разве мы сами способны создать что-нибудь, кроме хаоса, в котором год за годом будут процветать война и разбой? Править должен один демон. И, как предвещают снотолкователи, этим одним можете быть только вы, мой господин.

— Но этого недостаточно, Фари, — напоминал ему король. — Люди также должны признать меня. Я должен стать королем королей. Правителем всего Эсмира.

— Я посвящу этому остаток всей моей недостойной жизни, ваше величество, — отвечал Фари. — История демонов давно ждет подобного вам. Разве кто-то еще обладал такой мудростью? Такой силой? Такой волей? Таким магическим могуществом? Боги даровали нам ваше августейшее существование, ваше величество. Никто не сможет этого отрицать. Это так же ясно, как и то, что на вашем лбу вздымается могучий рог.

С этими словами Фари ударял головой о каменный пол, затем с трудом распрямлялся во весь свой огромный рост, скрипя всеми сочленениями и сухожилиями. Затем начинал отступать, постукивая по каменному полу когтями, пока не добирался до дальних дверей тронного зала, за которым и исчезал. Он всегда оставлял удовлетворенного короля в этом состоянии, не желая мешать вновь загоревшемуся энтузиазмом монарху мечтать и строить козни.

В Эсмире существовал только один король королей — человек, Алиссарьян. Манасия же был глубоко убежден, что настала пора повторить это историческое событие. И он решительно был настроен подхватить этот скипетр демонской рукой. И уж разумеется, данным демоном должен быть он сам. Все годы своего правления Манасия шел именно к этой цели. Но тем не менее с течением времени Манасия начинал страшиться, что не окажется готовым в нужный момент. Что в это же самое время в краю людей взрастает новый Алиссарьян Завоеватель, который во главе своей армии вскоре постучится в его двери.

Однажды ночью, когда он занимался некромантией, отыскивая ответ на тревожащий его вопрос в чернейшей из магий, послышалось постукивание когтей Фари, постукивание, которое, подобно призрачному герольду, возвещало о появлении великого визиря. Услышав знакомую поступь, Манасия оторвался от лицезрения большого кувшина с человеческой головой, плавающей в соляном растворе. Когда король посмотрел на Фари, входящего через главный вход, воздух замерцал, как поверхность вертикально поставленного пруда.

— Какие новости, Фари? — с преувеличенной веселостью спросил король. — Наш своенравный разбойник вернулся?

Фари, глубоко погруженный в другие раздумья, подпрыгнул, удивленно выгнув чешуйчатую шею.

— Что, ваше величество? — спросил он. — Вы имеете в виду лорда Сарна? Нет, ваше величество. О нем ничего не слышно. Я пришел совсем по другому делу. И оно требует вашего срочного вмешательства.

Но Манасия уже отвернулся, вновь обретая дурное расположение духа.

— Что я только не передумал, Фари, — сказал он. — И никак не могу понять, в чем ошибся.

— Ошиблись, ваше величество? — сказал Фари. — Как вы можете так думать? Просто время еще не подошло. Он появится со дня на день, нагруженный трофеями, с картой, которая вам нужна, и с требованием огромного вознаграждения в своей обычной нахальной манере. — Фари фыркнул. — Словно он один настоящий демон в этих краях.

— Прошел почти год, Фари, — сказал Манасия.

— Так много, ваше величество? А я как-то и не почувствовал…

— Зато я почувствовал, — сказал король. — Потраченные мною время и энергию можно было бы употребить и более рационально. Несмотря на все наши усилия, эксперименты и труды, щит, прикрывавший Сарна от проклятия, оказался недостаточно эффективен. И где-то посреди Запретной Пустыни кости демонов иссушаются солнцем.

Фари предположил, и совершенно справедливо, что, возможно, дело вовсе не в щите, а в какой-нибудь естественной причине, погубившей главаря бандитов. Но если бы он всегда высказывал монархам свои мысли, то не прожил бы так долго. Поэтому, сообразив, куда клонит король, двинулся тем же путем. Он сделал скорбную мину.

— Боюсь, вы правы, ваше величество, — сказал он. — Щит подвел. Я отыщу виновных и после мучительных пыток предам смерти.

Король обнажил клыки в гримасе, которая, очевидно, должна была изображать милостивую улыбку.

— Оставь их, — сказал он. — Я разделяю с ними их вину. Как и ты, мой дорогой друг.

Фари раскрыл пасть, демонстрируя зубы гораздо более белые и острые, чем следовало бы иметь в таком возрасте.

— Я, ваше величество? Но как я… — Он благоразумно замолчал и низко поклонился. — Да, я первый несу ответственность за случившееся, ваше величество, — сказал он. — Сегодня вечером мои жены пропоют хвалебный гимн в вашу честь, когда я поведаю им, как милостиво вы сохранили жизнь этому безмозглому тупице. Ну разумеется, это моя ошибка! Я беру на себя всю вину, ваше величество. И даже не помышляйте разделять ее со мной.