Аллан Коул - Когда боги спали

Он легонько подтолкнул Астарию.

— Иди, — сказал он. — Если ты задержишься еще хоть на чуть-чуть, я уже не смогу отпустить тебя.

Астария разразилась счастливым смехом и одним прыжком оказалась в объятиях Сафара. Когда она прижалась к его груди, все его благородные помыслы испарились. Они обвились друг вокруг друга, обмениваясь жаркими поцелуями и бессвязным бормотанием.

Тут Сафар услыхал, как Ирадж окликает его по имени, и, полузадыхаясь, обернулся. Друг стоял возле занавесей, обнимая за плечи двойняшек.

— Спасибо тебе, — хрипло проговорил Сафар. — Коралин не согласился бы отдать ее мне.

Ирадж пожал плечами.

— Не стоит благодарности, — сказал он. — В конце концов, мы же с тобой знаем, кто из нас настоящий герой. — Он двинулся к раздвинутым занавесям, подталкивая перед собой двойняшек. Но тут же остановился. — И знай, Сафар, — сказал он. — Начиная с этого дня, все, что я имею, — твое.

Сафар усмехнулся.

— А все, что мое или будет моим, — сказал он, — станет и твоим по первой же твоей просьбе.

Ирадж вдруг стал очень серьезен.

— Ты не преувеличиваешь?

— Клянусь, — сказал Сафар.

Ирадж кивнул.

— Тогда хорошенько запомни эту ночь, Сафар, — сказал он. — Потому что когда-нибудь я обращусь к тебе с подобной же просьбой.

— И я исполню ее, — поклялся Сафар.

— Независимо от того, какой она будет? — спросил Ирадж, взгляд которого внезапно приобрел жесткость.

— Да, — сказал Сафар. — Независимо. И если ты еще раз решишь испытать меня, я не подведу.

И этим соглашением он определил свою судьбу.

Сарн ошибся — король Манасия не солгал. И если бы боги пребывали в бодрствовании, их немало позабавила бы ошибка демона-главаря. Последняя мучительная мысль Сарна о том, что он пал жертвой предательства короля, была настолько опьяняюще-ошибочной, что удовлетворила бы вкус любого божества.

Король же Манасия провел немало тревожных месяцев в ожидании новостей от главаря бандитов. Время тянулось немилосердно, заставляя короля терять последнее терпение, отчего он перестал отдавать должное делам государства. Забросив гарем и куртизанок, он внушил им страх, что, мол, они ему прискучили. Пытаясь исправить ситуацию, они выбрали самую прекрасную и соблазнительную девицу-демона, дабы расшевелить его похоть. Результата они не достигли, поскольку король допоздна засиживался каждый день в тронном зале, размышляя, что же произошло с Сарном. При этом он напивался до ступорозного состояния.

Королю Манасии нелегко было признать свое поражение — ощущение, которое ему еще ни разу не приходилось испытывать за все время долгого правления. С самого начала он трудился терпеливо, шаг за шагом раздвигая границы своих владений, пока не покорились самые дикие районы, за исключением лишь весьма немногих. Да и те были вынуждены заключить с королем Манасией такие союзы, что, по сути, тоже могли считаться покоренными. Вскоре все признали его верховным монархом земель демонов. Но этого было недостаточно. Король жаждал большего.

— Я ведь это делаю не для себя, Фари, — любил он говаривать своему великому визирю. — Будущее всего демонства покоится на моих плечах.

А Фари, ни разу не напомнивший королю, что уже неоднократно слышал эти слова, всегда отвечал:

— Я каждый вечер благодарю богов, ваше величество, за то, что они дали вам плечи достаточно широкие и сильные, дабы нести на них столь священное бремя.

Великий визирь был мудрым старым демоном почти двухсот лет. Искусный льстец и безжалостный интриган, он с успехом смог удержаться на плаву в течение четырех кровавых смен наследников на троне Занзера.

Сердце короля согревалось уверениями Фари в преданности и многократно повторенными восхвалениями, каждый раз звучащими свежо. Затем король хмурился, словно погружаясь в мрачные раздумия, и, вздыхая, говорил:

— И все же, Фари, я уверен, что есть вольнодумцы в моем королевстве, не согласные со мной. А некоторые даже полагают меня грешником и безумцем.

Он вновь вздыхал, поглаживая длинный изогнутый рог, и печально качал могучей головой.

— Вы только назовите имена этих еретиков, ваше величество, — следовал обычный ответ Фари. — И я вырву их лживые языки, а в глотку насыплю горячего песка.

— Если бы они обладали таким же пониманием, как и ты, мой дорогой друг, — по тому же шаблону отвечал король, — мир и благодать навсегда поселились бы в краях демонов, как и положено при одном монархе. И это ведь в порядке вещей, что правитель всегда должен быть один.