Виктор Исьемини - Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова

– Да уж поверьте мне – два-три лазутчика точно следят за нами. А может и более…

– И вы так спокойно об этом говорите?

– А что я могу поделать? Обнаружить их невозможно, остается одно – сохранять спокойствие и не терять бдительности.

Вскоре отряд двинулся в путь. Воины сэра Грока – а глядя на них и гвардейцы – двигались осторожно, внимательно оглядываясь по сторонам. Вскоре вдали показался эльфийский поселок. Не дома – домики, изящные, словно игрушечные, строеньица, частью стоящие на земле, частью искусно подвешенные к стволам сосен-великанов.

– Ну что я вам говорил? – усмехнулся рыцарь из Аривна. – Вот они, глядите.

Действительно, из деревни навстречу латникам выступил отряд из нескольких десятков эльфов, вооруженных длинными луками. Выйдя из-под прикрытия деревьев, стрелки рассыпались цепью и неторопливо пошли вперед.

– А теперь… В чем дело, Гритон? – рыцарь собирался отдать приказ о конной атаке, но его прервал колдун, сопровождавший господина в походе.

Когда имеешь дело с коварными нелюдями, помощь колдуна может оказаться весьма кстати. Так что Гритон сопровождал господина во всех его военных набегах. Колдун, как и все прочие, был в кольчуге и шлеме – магия магией, но береженого, как известно, и Гилфинг бережет. Сейчас он, подъехав на своем коне поближе к возглавлявшим отряд рыцарям, заявил:

– Сэр, я явственно ощущаю приток маны, – голос мага звучал из-под шлема, скрывающего лицо, глухо.

– И что из того? Ведь эльфы не умеют колдовать!

– Сэр, меня это настораживает.

– Ерунда! Мы атакуем их немедленно!

– Прошу прощения, но в таком случае я прошу разрешения остаться с пехотой…

– Да оставайся… Эй, молодцы, копья к бою!

Полторы дюжины всадников рассыпались цепью перед строем пехотинцев, сомкнувших щиты, готовые по сигналу рыцарей атаковать эльфов, так опрометчиво выступающих им навстречу, как вдруг гвардеец схватил сэра Грока за руку:

– Вы слышите?

И впрямь все услышали топот сотен копыт – словно шла в атаку конная лава… Но ведь эльфы не ездят верхом… Слова команды к атаке застряли в глотке рыцаря, все завертели головами, озадаченно прислушиваясь. Внезапно из леса, двумя языками врезающегося в открытую равнину справа и слева от места схватки, вырвались с топотом и ревом как будто два темных живых потока. Это были не всадники, нет. Стада лесных копытных – лоси, зубры, олени – летели навстречу закованной в железо коннице, призванные молитвой эльфов, что воззвали к своей Матери…

…На площадку посреди поселка эльфов, где вокруг искусно вырезанной статуи Гунгиллы кружком сидели полдюжины старейшин (двое выглядели и впрямь стариками – седыми и бородатыми, на остальных прожитые многие века не наложили столь явных отпечатков), влетел совсем юный по виду эльф, гонец:

– Победа! Железноголовые бегут – те немногие, кому посчастливилось спастись! О-хэй! – гонец подбросил вверх свою шапочку, – Победа! Нам удалось!

Старейшины, сидевшие до тех пор неподвижно, как изваяния, зашевелились, один из седых старцев закрыл лицо руками и громко зарыдал, другой, выглядящий (если глядеть на него человеческими глазами) лет на тридцать, поднял голову и глядя в небо, тихо забормотал:

– Спасибо, Мать… Спасибо…

Наконец и в Альду пришла осень. Словно обиженная грубым вмешательством колдунов в свои дела, она долго обходила эти края стороной, но все имеет срок – и однажды ночью серая мглистая пелена скрыла звезды… А потом на смену мрачной серой ночи пришли мрачные серые сумерки. И пролились первыми осенними дождями… Серое унылое небо источало серый мелкий дождь на серую землю… Торжество серого цвета…

В один из таких унылых серых дней имперская армия снялась с лагеря и двинулась на север. Покидаемый ею стан напоминал и свалку и кладбище одновременно. Свалку – потому, что, отправляясь в путь, воины бросали прямо на месте старую изношенную одежду и прохудившуюся обувь, изодранные шатры и палатки, обломки оружия и всевозможной утвари, которые не стоит тащить с собой в далекий путь… Кладбище – потому, что у северной границы лагеря остались сотни могил погибших в неудачных штурмах; умерших от ран, полученных при конвоировании обозов в Ничейных полях и особенно много – скончавшихся от болезней. Всевозможные хвори, усугубляемые сыростью, грязью и недостатком пищи, сняли обильную жатву в этом лагере…

Уходящая по тракту кавалерия взбила дорожную грязь в густую жирную массу – и пехотинцы, идущие следом, предпочитали пробираться по обочине, ковыляя по бурой палой листве и серой увядшей траве между чахлых деревьев подлеска… Последним с места снялся обоз. Телеги и фургоны еле двигались, трясясь на кочках и постоянно увязая в размякшем месиве, в которое превратилась дорога. Обозная команда сбилась с ног, то и дело выпрягая лошадей из миновавших особо топкое место телег, чтобы помочь идущим следом – но вопреки всем их усилиям обоз почти не двигался с места.