Алексей ивакин - И один в поле воин

- Семен Константинович, тут же бои были в войну! Со всей России приезжают, каждый год выкапывают бойцов, целые дивизии лежат, можно ли? - Крепко сбитый тракторист, с черным, как у негра, лицом, сдвинул кепку на макушку.

-Тебе за что деньги платят, Коля? За рассуждательство или работу? - инженер, оторвавшийся от карты, строго взглянул на тракториста. - Самого мэра распоряжение! Нам подряд сдать надо.

- По своим поедем, как фашисты, - еле слышно произнес Николай, и сквозь зубы, сплюнув, полез под трактор, регулировать сцепление. Его негромкий протест, по всей видимости, разделяли и остальные восемь рабочих, столпившихся кучкой и насупивших брови.

- А ну как подорвемся, Семен Константинович? Тут же железа военного выше крыши! - крикнул кто-то из трактористов.

- Добро из группы разминирования получено, - отмахнулся инженер. - Нет тут ни хрена. Повытаскали все на чермет. Давай по тракторам!

Работяги почему-то не двинулись с места.

-Да вы что? Охренели, я смотрю? Да тут все перекопано за десять лет! Сейчас из администрации приедут, журналисты, начало строительства мусорного полигона смотреть! - инженер брызнул слюной и лицо его исказила злость, - Знали куда ехали... Не нравится? Валите отсюда к едрене фене, другую бригаду найду. На сотню баксов таких еще пучок найду!

Помявшись, трактористы полезли по своим машинам...

...Инфарктное сердце выскакивало из груди, а плохо видящие глаза застилала пелена отчаянья и глаукомы.

- Пооодоооооооооождитееееееееееее...

Митька, задыхаясь и тяжело кашляя, встал перед шеренгой желтомордых, оскалившихся словно хищники, тракторов.

- Эй, полоумный, тебе жить надоело? - инженер, сунув в папку карту, ринулся на встречу. - Ты еще кто тут такой?

- Воевал я тут... - прерывисто дыша почти шепнул Митька. А потом не выдержал и сел на сухую землю, стараясь унять дрожь в теле. -

- И что? - пожал плечами инженер.

- Так это...

- Что это? Говори! - нетерпеливо крикнул инженер. И поморщился. От старика плохо пахло кислым потом.

- Тут же кладбище! Тут же мы, то есть они лежат! А вы их тракторами....

-Да их уже давно всех выкопали, перекопали и перезахоронили, отец - Семен Константинович, оглянулся на высунувшихся из кабин трактористов и махнул рукой - мол, нормально все, - Иди-ка домой, старый! А нам работать надо! А кого найдем если - похороним!

- А что вы тут делать-то будете? - как-то неуверенно, но с надеждой посмотрел Митька на начальника.

- Полигон мусорный...

Вдали показалась кавалькада черных машин, несущихся к опушке.

-Мать твою... Начальство! - инженер шарахнулся в сторону, - Вали отсюда, старик! Не до тебя! Мужики, ждите там! Сейчас мэр речь давать будет! Потом он рукой махнет и начинайте!

Дед зашелся сухим кашлем и присел на лежащий неподалеку валун:

- Сволочи же... Сволочи... Свалка... Фашисты!

Как чертики из табакерки, из машин высыпали охранники мэра и его свиты, все как один в хороших костюмах и темных очках. Мэр, не спеша, степенно и чинно - как положено - вылез из машины и в сопровождении начальника УВД, директора строительной компании и своры более мелких чиновников, двинулся к тракторам. Чуть поодаль плелись журналисты.

- Ну что, Александр Петрович, по срокам, как обещано, не затянете? - голос мэра, отличался покровительственно-снисходительными нотками, которые характерны для человека, привыкшего повелевать и командовать.

-Да ну что Вы, Владилен Степанович, к осени построим! Образчик лучших европейских стандартов! - вышагивал рядом вальяжный директор стройкомпании.

Сейчас они под камерами скажут речь, а потом поедут на дачу к директору. Отмечать удачный откат и распил... Шашлык и коньяк готовы, да и девочки тоже...

Защелкали фотоаппараты и потянулись микрофоны.

Мэр открыл папку.

- Шановнэ громадяне! - по-украински он говорил с трудом, что, впрочем, было не удивительно. Мало кто в Крыму умел говорить на внезапно ставшем государственным суржике. Но для телевидения надо было говорить на официальном языке. Голос мэра или пропадал в порыве летнего ветра или разносился по полю. - Шановни товарищи. Сьогодни ми починаемо будивнитство смитно полигону, так необхидного для нашого миста...

- Отец, ты иди домой, а? Или хочешь, проводим, тебе плохо, дед? Что молчишь? - участливо подошел один из трактористов к старику.

- Плохо, - кивнул Митька. - Вот здесь болит. Дышать неможно. Жмет и давит.

Он коснулся морщинистой рукой к левой половине груди.

- Дед, это сердце, подожди, я аптечку из машины притащу.