Александр Прозоров - Последняя битва

Подождав отставшие отряды, османский наместник быстро и решительно двинулся строго на восток и за четыре недели вышел к Великим Лукам. Однако сюда добралась только половина войска. Часть его набросилась на крепость Усвят в Псковской земле и крепость Велиж — в Смоленской. Воеводы Шуйский с Бутурлиным оба наверняка решили, что наступление ведется именно в их сторону.

Князь же Василий Хилков в это самое время застрял возле Торопца со своим полком в восемь тысяч человек, и к Великим Лукам уже явно не поспевал.

Князь Сакульский тоже ничего не мог сделать. На руках у него не было ничего, кроме царского указа и своей уверенности. Вот с ними и с Пахомом он и мотался по деревням, пытаясь убедить смердов собрать пожитки и уехать в дальние края на нетронутые пашни. В отдельных поместьях крестьяне радостно складывали пожитки и, получив подорожную грамотку, укатывались по трактам на восток. В иных — хмурились, отнекивались и смотрели на сторону, явно полагая в уме отсидеться в непролазных чащах. От хорошего хозяина съезжать разумный пахарь не пожелает — от добра добра не ищут. Гнать же силой Андрей не имел ни права, ни возможности.

Дело сдвинулось с мертвой точки только тогда, когда он догадался царевым именем брать себе под руку старост деревень разных и уже через них передавать царский приказ и свое предупреждение. Их же он рассылал по дальним весям, куда сам доехать не смог бы при всем желании. В августе длинные обозы беженцев потянулись на юг и восток, в обезлюдевшие от недавнего мора земли.

Андрей отлично понимал, что послушалось его от силы треть жителей: кто не хотел привычные земли и хозяйство покидать, кому помещик нравился, кто надеялся, что беду мимо пронесет. Но оставшиеся хотя бы знали об опасности и были готовы прятаться. Князь не пытался бороться с неизбежным и никого не гнал насильно. Даже если спасти от бандитов получится хотя бы треть крестьян — он все равно мог считать, что старался не зря. [32] Я. Зборовский, участник нападения на Русь, отметил, что во втором походе посланные в русскую землю казаки Ф. Кмиты так и не смогли захватить никакой добычи и полона, так как «в деревнях найденных встречались люди только старые да слабые».

Если бы все остальное складывалось так же успешно…

Обложившие Великие Луки наемники Батория открыли ожесточенную стрельбу калеными ядрами по старым деревянным стенам города. Особого толку это не принесло, и уже на третий день османский пес применил кровавую, но эффективную тактику послал венгров поджигать стены маслом и факелами. Жестоко расстреливаемые из башен, султанские рабы завалили ров и, подбегая вплотную, плескали масло и смолу, тыкали в смесь факелами. Иные — подбрасывали бочонки с порохом, от взрыва которых тут и там разбрасывалась сырая земля, которой защитники обложили бревенчатые венцы для спасения от огня и которую постоянно поливали. К расчищенным от дерна и глины местам тут же кидались безумные гайдуки, погибая многими десятками, и все равно запаливая свои горючие смеси.

Осажденные пытались осадить их напор, временами выпуская из ворот кованую конницу, налетавшую на спешенных османцев, рубившую их и тут же улетавшую назад — но венгры, казалось, сами искали смерти и не боялись ничего. Дважды боярские дети стремительными атаками прорывались в сам лагерь поляков, отступая лишь при приближении суровых немецких латников, и при второй попытке — Зверев увидел это собственными глазами — смели даже королевский шатер, перебив всех, кто в нем находился и вернувшись в крепость со знаменем польских королей. Однако надежда на то, что Баторий в вылазке убит, не оправдалась: осада города продолжалась с тем же безжалостным напором, что и прежде.

Многократно поджигаемые стены, пусть и сырые, все же начали загораться сразу во многих местах. Русские храбрецы кидались в самое пламя, заливая его, закрывая мокрыми воловьими шкурами. Немецкие аркебузиры стреляли в огонь, пытаясь им помешать, стрельцы и пушкари ожесточенно били в ответ, отгоняя немецких стрелков. Тела убитых уже никто не убирал ни в крепости, ни вокруг нее, на свистящие в воздухе смертоносные пули и картечь люди не обращали внимания.

К вечеру русские воины справились хотя бы с огнем — открытое пламя со стен сбили, и только густой дым, ползущий из валов, доказывал, что победа не полная: старые трухлявые бревна продолжали тлеть и под землей. Да и сами стены выглядели угрожающе: почти целые поверху, они сильно обуглились снизу — там, где их постоянно поджигали самыми разными способами.