Array Array - Мастер сновидений

А хозяйка дома сейне Дайоне, чуть напряглась, но тут же облегченно вздохнула, и устремила свой льющийся взгляд куда–то за окно в уже сгущающийся вечер. Она не всматривалась в синеющее небо, просто такой взгляд она дарила только одному человеку, который сейчас должен был быть далеко. Через минуту как–то засуетился асса Тадиринг, начал подниматься из–за стола и разминать натруженные долгой службой колени. Девочки начали распрямляться как изнуренные жарой бутоны цветов после спасительного дождика, услышав стремительные шаги в коридоре, хотя от сопровождающего каждый шаг позвякивания, сжатого и сухого, кое у кого должна стыть в жилах кровь. Они могли приближать только одного человека, самого хозяина дома Дьо–Магро.

Он вошел и казалось, что сам дом изменился: высокие окна стали еще выше, как будто вытянулись приветствуя командира, скатерть на столе будто натянулась и сама расправила складки, створки дверей распахнулись не как–нибудь, а строго симметрично. И вошел, как–будто он не один, а с починенными: за его плащом следовали снежинки, исчезая в тепле дома, но оставляя запах зимы, и еще какой–то запах: лесной, травянистый, кисловатый, но и сладковатый в какой–то самой верхней нотке. Снег, лежащий погонами на его плечах и проседью в его волосах, стремительно таял.

— Все, зима пришла, — сообщил он, почему–то торжествуя, как мне показалось. — В горах уже снег, хорошо вовремя ушли.

Вообще Каравач возник в ложбине с трех сторон окруженной горами, только здесь проходила дорога на юг, только здесь можно было по узкому распадку преодолеть Южный хребет груженым караванам, в остальных местах хребет преодолевали даже не все птицы. Отроги хребта огромной чашей защищали Каравач, вся беда в том, что подставлена эта чаша северо–западным ветрам, которые проносились над всей равниной в тщетной надежде дать хоть каплю влаги южным пустыням, но ударившись в запертую дверь хребта с досады обрушивали весь свой груз на долину Каравача. Поэтому, если вы не видели ливневого снега в горах Каравача, то знайте, что вы ничего не видели, ну и благодарите Пресветлую богиню, а то за такое зрелище можно и жизнью поплатится.

— А как там остальные, как обоз? — спросил Тадиринг.

— Обоз в лесу тащится, наверно привал там устроили. А им нужно уходить, утром снег их догонит.

— Ничего, они уже на равнине дойдут потихоньку.

— На сегодня — ВСЕ! Хватит о делах. Я до завтра не на службе, и утром никому меня, — взглянув на жену, поправил, — НАС не будить, будем спать, пока не надоест. А кто нарушит этот мой приказ, будет три дня чистить навоз в вагрятнице при казармах. Всем девочкам ясно? И мальчикам? — это уже было обращение лично к Одрику. — Так, сейчас я ухожу полковником, прихожу просто человеком.

И офицеры тайной стражи покинули столовую. За окнами уже была ночь, черноты и так достаточно за стенами дома, можно обойтись и без нее. Можно было добавить свечей, но не стали, и так хорошо, и звезды за окнами и два серпа восходят… Так хорошо бывает только тогда, когда все собираются дома сидят за столом, едят что–то очень вкусное, рассказывают по очереди истории… И свечи оплывают, и воск капает на стол, и детям давно пора спать, а они не уходят и засыпают у кого–то из родителей на руках, так я и сам засыпал на руках у матери…

В столовую зашел человек, действительно просто человек.

— А вот всем сейчас будет сюрприз, — человек, который несколько минут назад был грозным командиром Тайной Стражи, сейчас переодетый в простую сухую и теплую одежду, поднял плетеный короб, и опрокинул его на стол. По столу покатились желто–зеленые яблоки, большие, на глаз видно, что твердые, но чудесно пахнущие. И откуда только? Сейчас, когда снежный буран гонит даже стражей с гор в городские дома.

— Это с истока Несайи, там есть целая роща. Только обычно они кислые, просто вырви глаз. Но если их тронет мороз, вот тогда, самое время их собирать. Но потом еще надо убежать от бурана, в этом вся хитрость.

В дверях показался асса Тадиринг, вопросительный взгляд которого обращался уже не командиру, но к хозяину. Я подумал, раз они не первый год служат вместе, то у них какая–то своя система знаков. Но мне казалось, что я их тоже понимаю.

— Командир, даешь добро? — говорил взгляд одного.

— Чего спрашиваешь, давно пора, — отвечал другой.

— А которую, эту? — и пальцы старого мага складывались в объемный жест.

— Нет, давай другую… то ли повыше, то ли побольше, — примерно так я сначала перевел тот жест командира.