Array Array - Мастер сновидений

— Кто это? — своим вопросом магиня вернула его в реальность.

— Не знаю, я ее во сне увидел.

— Я покупаю этот портрет.

— А вы уверены, что я его собираюсь продавать? — самоуверенность столичной штучки сильно задевала мастера сновидений, но и забавляла его. Хотелось потянуть разговор с такой клиенткой.

— Если Вы мне его не продадите по–хорошему, то я его, данной мне властью, конфискую.

— О! Тогда мне действительно лучше его продать. Только за какую цену, этот портрет мне очень дорог. Пожалуй, за пятьдесят золотых крон я согласен с ним расстаться.

Такая сумма привела магиню в бешенство. На пальцах у нее засверкали молнии.

«Доигрался! ", — мелькнула мысль у него в голове, и Одрик стал спешно припоминать защитные плетения. Тут вовремя вмешался командир поста:

— Не могли бы вы немного сбросить цену?

— Нет, это единственная в своем роде вещь, второй такой нет, с чего это мне скидывать цену. Конфискуйте, если так неймется.

— Но Вы же прекрасно знаете, что мы не можем ЭТО конфисковать. В портрете нет ничего магического, и он не является амулетом и не входит в список потребных для похода вещей.

— Тогда заплатите мою цену. Я знаю, что Вы — маг, — Одрик многозначительно посмотрел на девушку, — и можете себе позволить такие траты. — Он постарался выговаривать это как комплемент.

— Но у меня нет столько наличных, — на глазах у магини выступили слезы.

— Я могу взять расписку, и по ней получить деньги в банке.

— Да, дайте скорее бумагу, и упакуйте портрет, чтобы он не промок и не помялся.

«Ух, не девушка, а шаровая молния», думал Одрик, глядя им в след, сворачивая лист теперь уже драгоценной бумаги, где кроме весьма приличного количества крон золотом, еще стояло и ее имя, ТОРКАНА.

За ними закрылась дверь, стихли шаги…. Одрик опять развернул лист бумаги, взглянул на стремительный как сполох огня росчерк пера девушки. Посмотрел на указанную на листе сумму, на имя девушки, как будто все еще стоявшей перед глазами…Его рука потянулась к карандашам.

— Ну и пусть, шли бы они все к Гаарху…, — и отпустил руку, которая вывела образ девушки на бумаге. Такую бумагу в эльфийском банке вряд ли бы приняли, но он не мог удержаться. Как звездочка в голове зажглась идейка. Это же просто, должно получится, всего–то одна петелька из моей ниточки. И получилось, стоило согреть картинку дыханием или, прижав к щеке, девушка на ней распахивала на мгновение дождевой плащ немаркого цвета, обжигала взгляд своей воспламеняющей фигуркой и снова погружалась в плащевые глубины. Хоть что–то будет согревать душу в промозглые осенние ночи.

Ночью Одрик никак не мог уснуть, стоило ему закрыть глаза, как воображение начинало свою работу, и ему казалось, что он видит, как старик Оорон мучает девушку из сна. Вроде день прошел замечательно, денег заработал столько, что можно год ничего не делать, а на душе противно. И что он такую цену за портрет заломил? Довел девушку почти до слез. Понимает же, что не поможет ей в топях этот портрет, только излишней уверенности придаст, а самоуверенности дамочке и так не занимать. И сон вчерашний из головы никак не идет.

Промучившись некоторое время маг наконец–то заснул…

Комната, кровать, за столбики кровати привязана обнаженная девушка из сна. Рядом стоит обнаженный по пояс огромный мужик в маске праздника Зимнего поворота(49), за поясом у него бич, в руках поблескивает нож с кривым лезвием. На теле девушки видны следы жестокого избиения, губы рассечены и кровоточат, из носа течет капля крови и оставляет на щеке красную кривую дорожку, на теле ссадины. «У нее еще должны быть следы от плети на спине» — вдруг вспомнилось Одрику. Палач перестал играть кинжалом и решил пустить его в ход, он сел на ноги жертве и стал размеренно, даже кропотливо, вонзать в лицо, руки и тело острие ножа, при этом проворачивая его, как будто выковыривал мед из сот гариамских(50) пчел. Сквозь сжатые зубы девушки вырвался стон, она выгнулась дугой, кровь из многочисленных ран сочилась на белые шелковые простыни. Истязатель вогнал кинжал в шерстяную плоть матраса, на пронзенной простыне тут же расплылось алое пятно, а сам тем временем расстегнул многочисленные пряжки пояса купеческих штанов с обилием потайных карманов. Этого Одрик вынести уже не смог, подскочил к палачу сзади, схватил кинжал, которым тот только что наносил раны своей жертве, и рассек ему горло от уха до уха, на руки хлынула кровь. Палач схватился за шею, развернулся в сторону мага, маска свалилась, оголив перекошенное изуверской страстью лицо купца Оорона, и дикую ненависть в его глазах. Мастер сновидений изготовился броситься на уродливого извращенца, вскинул окровавленные руки, из которых еще не выпускал нож … и с криком проснулся. Перед собой он увидел собственные руки, готовые к схватке, его легкие набрали воздуха для второго крика, но на удачу в ту ночь ярко светила Мурана. В ее мягком свете можно было однозначно понять, что в руках ничего нет, они чисты и пусты, даже сквозь рукоять приснившегося кинжала, которую все еще обхватывали пальцы, теперь проникал желтенький, как птенчик, луч. «Сон! это был только сон! " — взлетела спасительная мысль в его голове, и молодой маг расслабил пальцы сжимавшие оружие. «Только я–то как туда попал? " — это был уже совсем другой вопрос. Холодный липкий пот покрывал лицо, шею, тело сотрясала дрожь, он с трудом поднялся, было гадко, паскудно. Внутри как камень зашевелился, он еле успел добежать до умывальника, его вырвало, и его тело бессильно опустилось на пол. Он не терял сознания, с магами этого просто так не случается, не оставался без чувств, чувства присутствовали, но никогда еще они не были такими омерзительными. Точно неизвестно, сколько он так провалялся на голом полу, потом поднялся, долго стоял под струйкой холодной воды из верхнего умывальника, в надежде выполоскать всякую гадость из головы, пока не привел себя в состояние подобное человеческому. Нацедил себе в собственноручно изготовленный любимый бокал цвета морской синевы на два пальца рома, чтобы не трясло, теперь уже от холода, и, зная, что больше не уснет, попытался заняться работой. Нужных для похода амулетов не хватило, и командир поста оставил ему заказ на недостающие. Работа — лучшее средство от всех неприятностей. Получалось не очень хорошо, но заказ выполнить надо, не хватало еще задерживать здесь столичных магов, и получить неустойку на свою больную голову.