Вера Чиркова: Все могут короли?!

И вот тут нужно признаться, что я и сам иногда чесал в затылке, рассматривая пробивающийся сквозь камни хозяйственного двора бурьян. Дело в том, что ни лошадей, ни воинов у нас нет и в помине. Если Зия желала покататься по окрестным полям, в расположенную под стенами замка деревню отправлялся лакей, и через пятнадцать минут возвращался, сидя на козлах. Зимой это были сани, осенью карета, весной и летом открытая коляска. А тащили или катили очередное транспортное средство послушные и холеные лошадки старосты. И это было удобно и нам, и селянам. Потому что никакой иной платы за пользование землей, дорогой и мостами Зия с них не брала. И, кроме того, разрешала селянам собирать всякие грибы-ягоды и аккуратно вырубать сухостой в лесу, прилегающему к замку с севера. Она считала, что крестьянам вполне хватает королевских налогов, которые, если судить справедливо, не так и высоки. Всего десятина от прибыли. Ну а за тем, чтобы никто не смог укрыть чистую прибыль, бдительно следили маги-телепаты. Впрочем, в этом вопросе я был совершенно солидарен с женой, процентов с денег, которые достались ей в наследство и моего солидного жалованья нам более чем достаточно на безбедное существование. Зато крестьяне, получающие из замка не только материальную поддержку, но и магическую, а в случае необходимости и помощь королевского ока, необычайно ценят свое везение, и никогда не оставляют нашу кухню без свежих продуктов. А нас самих без охраны от подозрительных личностей, ведь бдительности селян может позавидовать любой начинающий сыскарь.

Вследствие этого и никакие воины нам не требовались, кроме того, друзья Клариссы опутали замок такой сложной системой защит и проверок, что даже я сам, возвращаясь домой в чужой личине, иногда всерьез опасался за собственную безопасность. И потому никто не громыхает по утрам под окнами оружием, не матерится пьяными голосами, получив жалованье, и не пытается по ночам проникнуть в спальни к горничным.

Вот потому-то я и согласился так легко на перестройку, даже приблизительно не подозревая, во что вляпался.

- Это еще не все, - так и не дождавшись моего вопроса, вздохнул Хенрик, - вместе с разрешением она прислала письмо от князя Теокадина Шуари.

А вот с этого ему нужно было начинать. Хотя… я и так уже успел сложить два и два. Данное мною Кадину пять месяцев назад обещание помочь восстановить справедливость так пока и осталось невыполненным. Слишком много нужно было сделать хану Останы и его верным советникам, чтобы навести в стране порядок, потому и до дела Кадина не сразу дошла очередь перетряхнутого королевскими магами ханского правосудия. Да и как она могла дойти, если после проверки магов на свободе осталось всего двадцать судейских чиновников из сотни. А на прежних местах - втрое меньше. Вот потому и сидят безвылазно в Дильшаре Леон с Клариссой, заняв тот дом, который снимал я, когда изображал торговца редкими животными. Его хозяин оказался не только замешан в темных делишках, но и очень проворен, сумев удрать прямо из-под носа ханских нукеров.

- Почему ты молчишь? - начал нервничать маг.

Я только пожал плечами и, больше не скрываясь, отправился дальше. Ни на секунду не сомневаясь, что он пойдет следом. Ну и на самом-то деле, а куда ему деваться?

Если это именно ему чего-то от меня нужно?! И чтобы высказать свою просьбу или предложение он просто обязан будет последовать за мной.

Хенрик действительно потопал следом, выражая свое неодобрение возмущенным пыхтением, но я героически старался не обращать на него внимания, неуклонно приближаясь к конечной цели моего маленького путешествия.

После того, как нанятые в окрестных деревнях крепкие парни начали разбирать многочисленные постройки хозяйственного двора, я обнаружил там массу интересного.

Но самым замечательным оказалась заваленная мусором голубятня. Наверное, раньше здесь курлыкало несколько десятков почтовых голубей и каждый, желавший получать иногда из Монтаеззи весточку, привозил с собой пару накрытых темным полотном клеток. Ведь голуби возвращаются только в родное гнездо.

Едва обнаружив любовно сплетенные из прутьев гнезда и кучу ажурных клеток, я запретил селянам даже близко подходить к этому строению, и теперь вечерами яростно спорил с выписанным из Торсанны архитектором по поводу его прожектов. А невысокий худенький старичок сверкал на меня из-под косматых бровей неожиданно голубенькими глазками и сыпал терминами и названьями научных трудов на архитектурные темы. И за пару сотен квадратных локтей, которые занимала взятая мной под опеку голубятня, вел со мной непримиримую борьбу. Замыслив именно в том месте соорудить чайную беседку. Но и я отступал только тогда, когда замечал, что слушающая наши споры Зия начинает по-детски тереть слипающиеся глаза.