Сергей Джевага - Серый маг

В окнах мелькнули отблески пламени, послышался невнятный говор. Казалось, идет спор. Один голос, несомненно, принадлежал Хозяину, второй показался незнакомым. Молодой и ломкий, яростный. Судя по тону, чернокнижник то ли стыдил, то ли что-то выспрашивал. А еще Ветер приносил запах гнили… Да, вернулся Головастик. Чай пьют, что ли?…

Огневик насторожился и прислушался. Но тут внимание привлекло яркое оранжевое сияние за воротами. Раздался сухой треск, ближайшие дома озарила короткая вспышка. Снова установилась тишина, улица погрузилась в предутренний полумрак и сонное спокойствие. Но чуткий слух Витара различил легкие шаги. Секунда — тихо лязгнул засов, на плиты двора ступил невысокий широкоплечий человек с посохом в руках. Лица разглядеть не удалось, вновь помешал капюшон. Одет неизвестный был в шерстяную рубаху и штаны. Из доспехов — кожаная куртка, обшитая кольчужными кольцами, наплечники и поножи. На поясе длинный клинок… Незнакомец огляделся с любопытством, но Гара не заметил. Прокрался к крыльцу, прислонил ухо к двери. Помедлил и потянул ручку на себя, ужом скользнул внутрь.

«Да что тут творится? — изумился Оглобля. — Охотятся друг за другом? И капюшоны, видать, в моде… Дурь какая-то! Нет, пора и честь знать…» Воин разозлился, снова вцепился волей и Ветром в паутину заклинания. Надавил, застонал от натуги… и тут же рухнул прямо в холодную лужу. Перевернулся и встал на колени, тряхнул головой. Не выдержал и громко завыл от боли в оттаивающих мускулах…

На какое- то время Витар даже потерял сознание. А когда очнулся, мысли о мести как-то отошли на задний план. Первым порывом стало — убраться подальше от зловещего дома. Оглобля поднялся на ноги, отступил к воротам. И тут события, как водится, сделали крутой поворот… Мир растворился в яростной вспышке, двери и половина стены особняка взорвались. Оранжевые клубы огня ударили в ночь тугим кулаком. Брызнул дождь щепок, пронзительно засвистели мелкие камешки. Раскаленная волна подхватила воина и швырнула прочь. В грудь больно врезался обломок плиты, глаза запорошило горячим прахом. Гар взвыл благим матом. Заметил в вышине объятую искрами и дымом деревянную балку, резво откатился. Рядом тяжело громыхнуло. Пыль и пламя застлали взор, ошеломили.

Сквозь рев огня и удары прорвался дикий вопль. Плотную завесу дыма рассекла яркая голубоватая молния. С шипением лизнула калитку, превратила в лужицу расплавленного металла. А следом прямо из огня вырвался тот самый незнакомец, который зашел в дом получасом раньше. Посох в правой руке сиял нестерпимым белым светом. Удивительно узкий меч в левой горел багровым, рассыпал искры. Капюшон теперь болтался на спине. А ветер трепал коротка темные волосы, осыпал щеки пеплом…

Человек ловко приземлился на четвереньки, резко развернулся и взмахнул посохом. Оглушительно свистнуло, затрещало. В воздухе родился огненный шар, устремился в затянутый дымом провал. Навстречу рванулся сгусток первородной Тьмы, потушил пламя. Незнакомец пригнулся и неуловимо быстро сместился за фонтан. А на том месте, где с только что сидел, возник Хозяин. С пальцев чернокнижника сорвались туманные клубки, выстрелили вдогонку по чародею. Но еще в полете встретились с извилистыми зелеными змейками, отклонились далеко в сторону. В небо взвился огненный смерч, прошелся по улице и повыбивал стекла. Грохот, крики и скрежет металла слились в грозную какофонию…

Наверное, Витар должен был радоваться: злобный колдун отвлекся, можно тихо прыгнуть за ограду. Или, по крайней мере, устрашиться — размах сражения весьма впечатлял. Но вместо того Гар испытал великое изумление. Еще около минуты лежал у ворот. Открывал и закрывал рот, не силах поверить и принять простой, в сущности, факт. Слип ком уж неожиданно, чересчур нелепо. Но глаза не врали, губы беззвучно шептали имя…

— Эскер! — непритворно ахнул Оглобля.

Тьма давила на грудь, мешала дышать. Крепчайшими цепями сковывала руки и ноги, оплетала тело. Мириады безликих теней кружились в затейливом танце. Что-то нашептывали, куда-то звали. Птиц старался не прислушиваться. Но разум помимо воли ловил слова. И тогда в завесе черноты появлялись светлые окошки, возникали образы: какие-то люди, знакомые места, разговоры, сражения. Чаще иного проносились изображения величественного круглого зала полутемной комнаты, заваленной книгами. Порой показывались люди в удивительных куртках, мантиях и с посохами в руках. И тогда Ирн испытывал боль. Непонятная горечь жгла, как кислота, тоска вскрывала броню самообладания. «Потерпели поражение… исчезли… растворились в веках…» Хотелось закричать. Но парень не мог, так как не чувствовал губ.