Сьюзан Маклеод - Холодный поцелуй смерти

Малик медленно поднял голову, и я увидела его глаза — в них полыхал огонь.

Теперь дело было за мной.

Схватив призрачный нож, я вонзила его в спину моего тела…

…и тишину взорвал яростный вопль. Призрак Ханны повалился навзничь, но удержался на ногах и повернулся ко мне. Я ударила ее ножом еще раз, под ребра, прямо в сердце, — как она саму себя, когда воровала мое тело. Рукой с ножом я отпихнула ее, притиснув спиной к каменному алтарю. Ханна царапала мне лицо, дергала за волосы, но я вонзила нож еще глубже, а потом вцепилась ей в горло, рвала, кусала, пытаясь добраться до сонной артерии. Ханна была уже не живая — но и я тоже, а Бабочка со Шрамом научили меня, что хотя живым призраки ничего не могут сделать, мертвых они убивают легче легкого. Меня окатила горячая кровь, залила глаза, заполнила рот солоновато-медным привкусом, и я пила, бездумно, взахлеб, отчаянно, ненасытно, и выпила ее всю до капли — инстинкт подсказывал мне, что нельзя оставлять в теле ни капли, иначе Ханна так и не умрет.

Поток крови замедлился, иссяк, она стала жидкая, как вода, и призрачная плоть Ханны растворилась в воздухе под моими руками, вкус поблек, истаял — и вот уже я всасывала лишь воздух. Но я все равно хватала каждую струйку этого воздуха, рвала его пальцами, пока даже запах Ханны не канул во тьму.

Я соскользнула наземь, цепляясь за угол каменного алтаря, сытая, одуревшая от мощи, которая извивалась вокруг каждой моей косточки, как будто обезумевшие от блаженства змеи.

Это было скорее тяжело, чем приятно, и вместе с тем соблазнительно, как будто мне обещали еще, еще, как будто стоило лишь впустить…

— Женевьева!..

Услышав собственное имя, я преодолела истому и медленно подняла голову. На меня озабоченно глядел Тавиш — нежные кружевные жабры нервно встопорщились.

— Кельпи, я зову ее в оболочку, но не ощущаю ее присутствия! — Я повернулась на голос: Малик стоял на коленях над моим бесчувственным телом и давил мне на грудину. — Ее душа здесь?

— О да, она здесь, вампир, — тихо ответил Тавиш, опускаясь на корточки передо мной. Глаза его в пламени свечей отливали темным оловом — в тон бусинам на черно-зеленых дредах. Лицо его было мрачно и встревоженно. — Но из-за чар колдуньи сияние ее померкло, они тянут ее вниз, ползают в ее сознании, словно ядовитые угри, да еще и заманивают…

Змеи повысовывали жала и ринулись по моей руке к пальцам — им не терпелось отведать Тавиша. Я выбросила руку вперед, глубоко погрузила ее ему в грудь, и он отпрянул, фыркнув, ноздри у него раздулись, по краям темно-серебряных глаз показалась белая каемка ужаса. Но я его отведала — апельсины, сладкие от тоски и с горчинкой от страха.

Я улыбнулась, и довольные змеи лениво сплелись в клубок, а Тавиш выпрямился и попятился.

— Может, сделать инъекцию адреналина? — нерешительно вступил еще один голос. На пороге стоял Джозеф, карие глаза за стеклами очков моргали по-совиному, к животу была прижата сумка-аптечка. — В прошлый раз помогло.

Малик посмотрел на него снизу вверх и проговорил:

— Джозеф, друг мой, кажется, мы договорились, что ты подождешь снаружи, пока все не уладится.

— Не могу. — Джозеф затравленно оглянулся и шагнул к Малику. — Я хочу ей помочь — после всего, что заставила меня сделать эта… эта женщина. — Он замер и уставился на мое тело. — Я постараюсь ей помочь. — Опустившись рядом со мной, он поставил сумку на пол и поправил очки на носу. — Мне так совестно, как будто это я во всем виноват.

Змеи оживились, зашипели, я удивленно наклонила голову: что-то в этом докторе меня насторожило.

— Ты не в ответе за то, что заставила тебя сделать колдунья, — спокойно ответил Малик, но в голосе его звучала печаль. — Она же заколдовала тебя. Во всем виновата она одна.

Джозеф закивал — часто, испуганно.

— Головой я это понимаю, но… — Он открыл сумку. — Надо хотя бы попытаться.

Я занервничала и поползла к нему.

— Вреда от этого не будет, вампир, — сказал Тавиш, следуя за мной на почтительном расстоянии.

Малик снял руку с моей грудины и посторонился:

— Прошу, Джозеф.

Джозеф ответил ему улыбкой — только улыбка вышла у него не такой, как надо, победной, а не радостной от возможности помочь. Он сунул руку в сумку, что-то выхватил и нацелился в Малика. Фьюить — и в яремной ямке у Малика затрепетала игла. Потом Джозеф повернулся и выстрелил в Тавиша — игла попала тому прямо в грудь.

Я вскочила, змеи так и вскинулись, грозно разинули пасти на Джозефа…